Время дождя
Шрифт:
Перевязка прошла быстро. Кэйтрия носилась по повелениям насупленного Дорана их кухни в комнату, то принося тёплую воду, то унося грязные, использованные тряпки.
Когда она в следующий раз убежала на кухню, Доран тихо спросил:
– Ну что? До сих пор болят?
– Ну... Почти не болят.
– Тогда почему прячешься?
Он не договорил, но Сашка сообразила. Уставилась в его котомку и заявила:
– А мне не нравится, когда вмешиваются в моё личное пространство! Пусть даже с благой целью!
Вошла Кэйтрия, и Доран ничего не смог ответить. Или не захотел. Да и не сумел бы сразу отреагировать на столь странное
– Что это такое – вмешиваться в личное пространство?
– В данном конкретном случае мне не хочется, чтобы кто-то брал на себя мою боль!
– Но ты...
– Именно это мне не нравится. Перетерплю. И уж тем более – сейчас.
– Что случилось, Алекс? Я не понимаю, почему ты резко поменяла своё мнение обо мне? Что я сделал не так? Впрочем... – Он помолчал, глядя на её ладони, вспухшие, страшные, посинелые и с багровыми разводами – хорошо рядом нет Кэйтрии, которая и так старалась лишний раз не смотреть на Сашкины раны. – Мне казалось, мы друзья.
– Мне тоже казалось, – буркнула Сашка.
Он поднял потемневшие от сложного чувства глаза. Внезапно Сашка почувствовала странное. Он будто спросил: "Что случилось вчера? Чем я оплошал перед тобой?" Но вслух ничего не было сказано, а Сашка вдруг подумала: "А поел ли он после сна? У него ведь никого нет, чтобы приготовить обед или принести его из трактира". На эту мысль навела мышка-татушка, одно крыло которой будто вмялось в щеку Дорана, так он осунулся внешне. Но промолчала, лишь бы старательно смотреть на ладони, в которые Доран после недолгой паузы всё же принялся осторожно втирать целебную мазь.
Восемнадцатая глава
Доран оказался терпеливей, чем Сашка о нём думала, обзывая его про себя «порывистый ты наш». Пока она тонула в мыслях, в которых все прочитанные книги и виденные ею фильмы на криминально-шпионскую тему вздымались горой с пиком: «Ты знаешь слишком много, а значит – опасна!», травник сам напомнил Кэйтрии:
– Мы ведь сегодня хотели сбегать в ту меняльную лавочку, где были в прошлый раз. Или вы уже не хотите выходить из номера?
Сашка машинально попыталась припрятать заново перевязанные кисти. Выйти хотелось. Сидеть целый день взаперти, когда руки непрерывно ноют? Не-ет! Сидеть без дела в номере – это постоянно и вынужденно думать о том, что вчера, возможно, она в последний раз взялась за карандаши. Несмотря на уверения Дорана, что с ними всё будет в порядке. А эта мысль убивала почище цверговых копьишек. Так что она насупилась, глядя на поникшую после вопроса Дорана девушку-эльфа, и упрямо объявила:
– Будем гулять и наслаждаться прогулкой! То есть не только в меняльную, но и... – Она хотела сказать: "В лавку для художников!", но запнулась, глядя на перевязанные кисти, культями тяжело лежащие на коленях. Договорила уже с трудом: – В любую, какую захотим!
– Тогда я сейчас приготовлю чай для Дорана! – защебетала счастливая Кэйтрия. – У нас остались пироги. Доран, будешь?
– Буду, – хмуро сказал тот и пошёл за ней.
Лучше б они не оставляли Сашку в одиночестве!
Она снова уставилась на свои толстые из-за перевязки кисти и прикусила губу. Чёрт-чёрт-чёрт...
Хорошо, эти двое там, на кухне, подзадержались – Сашка успела проморгаться, чтобы слёзы унять, а когда хлынуло – ещё и о тряпки на руках один глаз промокнуть.
Доран вылетел из кухоньки под самый конец её страданий, когда она пыталась закрыться от него, снова стараясь заложить уже ногу за ногу. Схватил за плечи.
– Что случилось?!
Сашка на него чуть не окрысилась: опять подсоединился к личному пространству! Но взяла себя в руки и, молясь, чтобы голос не выдал, и радуясь, что он сейчас такой дурной, а потому всё-таки не выдаст её состояния, просипела:
– Не пойду никуда! Идите сами...
– Почему? – жалобно спросила Кэйтрия.
Сашка молча вытянула руки с намоткой.
– Мне хочется полежать.
– Но...
– Кэйтрия, подожди, – попросил Доран. – Я поговорю с ней.
– Вымою пока чашки, – нейтрально сказала девушка-эльф и поспешила скрыться в кухоньке.
Доран бесцеремонно уселся рядом с Сашкой на кровати Кэйтрии. Она ссутулилась, сразу напрягшись и насторожённо рассчитывая, как его свалить ногами, если полезет.
– Ну?
– Не запряг ещё, – враждебно пробурчала она. Но взяла себя в руки и коротко объяснила, почему не может идти с ними.
Он съехал с кровати и сел на корточки, чтобы видеть её лицо. Недоверчиво разглядывая, как он постепенно начинает улыбаться во весь рот, Сашка с удивлением чувствовала, что успокаивается. И уже не важно стало, действует ли на неё странная радость подсоединённого к её эмоциям Дорана, или она успокаивается из-за того, что именно он придумал. Она даже сумела нетерпеливым шёпотом подтолкнуть его:
– И что?
– Пойдёшь как моя пациентка! – торжественно сказал травник. – Буду сам открывать тебе двери и поить тебя кофе с ложечки. А не нравится быть пациенткой, как насчёт подруги? Будешь идти со мной под руку – и никто не увидит твоих рук!
Сашка внимательно вгляделась в его просветлевшее лицо и набрала воздуху, чтобы злющей змеёй с ядовитым язычком проехаться по его многочисленным подружкам. И замерла. "А не пошло бы оно всё! – удивляясь себе, вдруг мысленно рыкнула она на себя. – Если он и впрямь вербовщик, так надо дождаться, пока вербовать начнёт, а потом уже думать, как свалить от него! В конце концов, можно дать ему какую-нибудь магическую клятву молчания – и дело с концом. Харэ с ума сходить, пока всё не прояснилось!"
– Согласна! – сипло выдохнула она.
Он не стал переспрашивать, на чью роль она согласна – подружки или пациентки. Видимо, побоялся дать ей время на раздумье. А то вдруг снова передумает?
– Кэйтрия! Алекс идёт с нами в женском платье! – сообщил он вбежавшей девушке-эльфу.
Нисколько не удивившись, Кэйтрия подошла к кровати и взяла Сашку за руку, выше запястья. Погладила осторожно и улыбнулась.
– Не бойся. Эйлилл обещал прийти. Он сделает небольшую иллюзию, и никто не узнает в тебе моего телохранителя.