Время гарпий
Шрифт:
Услышав про шубку Каролины, Геля быстро сняла свой серый пуховик, виновато взглянув на Александра. Но тот не смотрел на ее пуховик, видя, как тесть худрука Антон Борисович делает ему какие-то знаки из-за колонны.
— Здравствуйте, Антон Борисович, — подошел он к руководителю продюсерского центра «Классические традиции».
Ему бы нисколько не помешал дополнительный заработок, для артистов после Нового года наступал «мертвый сезон». Поэтому он надеялся, что Антон Борисович предложит какое-то участие в своих «сборных солянках», потому что надо
— Саша, обращаюсь к тебе, как к неформальному профсоюзному лидеру, — загадочно начал Антон Борисович.
— А-а, — разочарованно протянул Александр. — Вы извините, у меня с Мылиным и так много конфликтов, я не могу вмешивать в его отношения с вашей дочерью. Все мы, как говорится… У меня тоже развод за спиной. Поэтому не мне, как говорится…
— Ты не понял! — с досадой перебил его Антон Борисович. — Я тебя ни о чем таком не прошу, сами пускай разбираются. Тут такое дело… Шубка у Каролины, кольцо и отдых в отеле для vip-персон на все праздники — это из кассы вашего профсоюза или кооператива, тебе лучше знать.
— То есть как это? — спросил Александр, чувствуя, как к горлу подкатывает настоящее бешенство. — Слушайте, мы эти деньги собирали на целевые взносы! Мы бесплатно на гастроли ездили… Ваш зять вообще из другого театра пришел и сам себя назначил профсоюзным лидером!
— Да, я мог бы тебе и не говорить, конечно, — расстроенным тоном ответил Антон Борисович. — Но тебе надо этот вопрос как-то срочно решать. Именно потому, что он из семьи уходит, он всю вашу кассу пустит по ветру.
…И сразу после праздников у Александра началась настоящая горячка. Он готовил заседание профсоюзного актива, которое должно было прекратить полномочия Мылина как профсоюзного лидера. С членами кооператива «Услада» он согласовал текст претензии и требование немедленно отчитаться о потраченных средствах. Но Мылин ходил в огромных черных очках, стараясь ни с кем не вступать в разговоры. В пятницу он молниеносно исчез, в бесплодных попытках застать его в театре прошел понедельник, вторник…
Вечером в среду, выйдя из театра, Александр увидел Загоруйко, притаптывавшего снег у машины. Александр отправился к нему с экземпляром петиции.
— Ты не мог бы передать ее Мылину, он живет в том же доме, где ты меня перед Новым годом встретил! — тут же перешел он к делу. — Речь идет о нашей профсоюзной кассе! Его тесть сказал, что он тратит наши деньги на шубки-кольца любовнице. Каждый вечер с ней ездит, на работе его застать не могу! Завтра у него юбилей какойто в драматическом театре… Просто не знаю, что делать! Сегодня среда, завтра юбилей, а в пятницу он от жены с этой Каролиной на все выходные за город сдернет, опять тысяч сто как не бывало!
— Это, конечно, форменное безобразие, — прогудел Загоруйко. — Нам так нужен этот подряд на электропроводку! Ведь и бумаги уже подписаны! Но как я ему эту петицию вручу?
— Он от меня бегает, у меня не возьмет, — в отчаянии ответил Александр. — А где он сейчас — понятия не имею! Телефон у него с Нового года недоступен… Домой его сегодня точно не ждут, его жена плакала в раздевалке. А завтра он точно с юбилея приедет домой, у младшего сына день рождения.
— Ладно, не расстраивайся так! — нашел выход Загоруйко. — Завтра я тогда опять кореша попрошу меня привезти из области, давай твою бумагу! Только извини, моему водителю надо будет заплатить!
— Сколько? — упавшим голосом спросил Александр.
— Ну, тыщи три-то надо! — ответил Загоруйко. — С учетом тех, что ты уже заплатил. И вот еще что… Связь надо будет держать. Незачем тебе светиться с симкой, выданной в театре. Я тут у цыган нам с тобой симки купил. Они ни на кого не зарегистрированы.
— Зачем она мне? — подозрительно поинтересовался Александр.
— Ну, надо же как-то отслеживать передвижения объекта, — удивился Загоруйко.
— А вдруг он с другой улицы выйдет. Бумагу-то ему ведь надо захерачить?
— Да, захерачить надо, — машинально ответил Игнатенко, погруженный в свои мысли.
Он взял у Загоруйко SIM-карту, почти не слушая, что тот говорит. В голове вертелось это его выражение «захерачить». Он думал, как быстро Мылин забыл, как сам был таким же артистом. Выбиться в худруки, чтоб обманывать в деньгах своих же товарищей… Неужели Мылин не понимал, насколько сложно им было собрать эти деньги, сколько надежд каждый связывал со своим домом в Подмосковье…
Сообщение Антона Борисовича уничтожило в нем остатки уважения к Мылину. Когда-то он считал его одним из лучших балетных премьеров. Но теперь для него больше не существовал человек, способный потратить деньги товарищей на какую-то ничтожную девицу, толком не умевшую держать спину.
Попрощавшись с Загоруйко, он быстро пошел по направлению к метро.
В четверг вечером Александр вместе с танцором Славиком и музыкантом Васильевым собрались поехать в дачный кооператив «Услада», чтобы поработать на строительстве бани на участке Васильева, обещавшего им со Славком немного заплатить. В пятницу и выходные они были не заняты в театре, поэтому не хотели упускать короткий световой день.
Днем в театре Мылина не было, но Александр уже знал, что тот непременно будет на юбилее, а после вернется домой. Друзья понимали, что Александр не усидит три дня на строительстве бани в неизвестности, ему надо было перед отъездом точно знать, что их петицию Мылин все же получил.
Они сидели втроем в машине на парковке напротив театра, где проходил юбилей, дожидаясь выхода Мылина. По маленькому телевизору смотрели какой-то сериал с участием Певцова, периодически переставляли автомобиль, чтобы поймать устойчивый сигнал Интернета. Александр при этом напряженно следил за машиной Мылина, но тот все не появлялся. Было уже около половины одиннадцатого вечера, когда Васильев в раздражении заявил, что ночью они все рано никуда не поедут, а лучше на дачу отправятся с утра.