Время и комната
Шрифт:
Пустынная площадь. Маленький треугольный участок, асфальт, дощатый заборчик, выкрашенный в черно-красно-золотую гамму {35} . Из земли торчит антенна радиоприемника, на верхушке которой прикреплен маленький флажок ФРГ.
Вольф, прильнув ухом к земле, слушает какофонию аккордеонной музыки и политических речей, которая невнятно, сквозь радиопомехи доносится откуда-то из-под земли. Рядом на стуле, с пиджаком Вольфа на коленях, сидит Хельма. За заборчиком Оберон/Нефакт расхаживает взад-вперед и курит сигарету.
Хельма. Ну как может взрослый человек до такой степени помешаться на собственной отчизне! И что это за отчизна такая, если его, прожженного до мозга костей циника, при малейшем истинно немецком звуке прошибает слеза! Мне
Оберон/Нефакт перепрыгивает через заборчик и дружески, но совершенно беззвучно что-то пытается обоим объяснить. Инстинктивно отпрянув, Вольф хватает Хельму за руку.
Перед кустами. Слева выходит Черный мальчик. Киприан извлекает
Киприан. Смотри! Это тебе. Неприличная, правда? (Смеется.) Здорово неприличная, верно? Это тебе! Для тебя делал. Вот!
Черный мальчик выбивает фигурку у него из руки. Киприан кидается подобрать фигурку, суетливо ее ищет.
Ты ее сломал! (Про себя.) Ах ты, гаденыш!
Черный мальчик, невозмутимо упершись ногой в бок Киприану, одним пинком опрокидывает его навзничь.
Нет! Нет!.. У меня есть и деньги! Вот, деньги, сколько хочешь! Иди сюда, на вот, бери, считай.
Черный мальчик становится подле Киприана на колени, вытаскивает деньги из кармана его брюк. В тот же миг в руках у Киприана оказываются огромные ножницы, он приставляет их раскрытые концы к затылку Черного мальчика.
Делай-делай-делай!
Он наклоняет голову Черного мальчика все ниже и ниже. Тот начинает стягивать с Киприана штаны.
Делай-делай-делай!
Внезапно Черный мальчик ловко отталкивает руки Киприана, тот роняет ножницы, а мальчик хватает камень. Киприан обхватывает шею мальчика, но тот много раз бьет Киприана камнем в лицо. Киприан пытается прикрыть голову и сучит ногами, потом вдруг затихает. Черный мальчик убегает.
На сцене почти полное затемнение. Затем свет ненадолго выхватывает из темноты — справа — загородный дом, где живет Элен. Почти пустое помещение, в глубине проем без двери — выход на песчаную дорожку. Слева окно, перед ним стол и два стула. У правой стенки софа со спинкой, на ней простыня. Рядом умывальник, кувшин и таз. Мужчина в черной куртке с капюшоном на голове, в черных джинсах и черных ботинках медленно направляется из комнаты к выходу. Элен, на софе, приподнимается. Затемнение. С левой стороны сцены слышны крики. Голос Вольфа: «Они убили скульптора!». В ответ хор молодых и пожилых голосов разражается ритмичными криками, какими обычно подбадривают лыжников во время лыжных гонок: «Хо-хо-хо-хо!». Вольф, стараясь перекричать этот хор: «Что вы там кричите? Не пойму!».
Хор разражается хохотом. После чего высвечивается левая часть сцены. Там Оберон/Нефакт застыл над телом убитого Киприана.
Оберон/Нефакт. Я не хотел, о нет, мой Киприан, я не желал тебе такой кончины. Но и предотвратить ее уже не мог. Ведь я уже не твой хозяин, я только твой глухонемой приспешник! Я бессилен. Игра, которую затеял я, мне отплатила фортелем уродства и вырождения. Все, кончен спор, Титания: любовь повержена! Смотри, чтоб и тебя не прихватило время своею вездесущей пятерней. Со мною вот все кончено. Божественность моя и слава — лишь звук пустой, лицо мое — бессмысленная маска бумажная, которую балованный ребенок на землю бросил, и теперь ее в пыли гоняет ветер.
Элен в загородном доме. На стенах неприличные рисунки и надписи. Она сидит на софе, у окна на стуле — Человек в черном. Видна только его согбенная спина и сложенные на коленях вместо рук кисти скелета.
Смерть. Так ты меня звала?
Элен. Нет! Я не звала тебя!
Смерть. Как странно. (Хочет встать.)
Элен. Останься. У тебя всегда был столь ужасный вид?
Смерть пожимает плечами.
Ты здесь, чтобы меня предупредить? Что я неправильно живу? А может, все-таки ты тоже хочешь… в мои объятья?
Смерть. Мне нечего особенно сказать. И даже делать ничего не надо. Я прихожу — и все. И сколько себя помню — я только подмастерье, исполнитель. И все время удивляюсь, что мне никто в глаза смотреть не хочет.
Элен. Но ты же — смерть. А значит — ты и власть.
Смерть. Не верится.
Элен. Ты скромничаешь, паинькой глядишь — затем лишь, чтоб меня к себе расположить? (Встает, подходит к порогу.) Как тихо, правда?
Смерть. Да.
Элен. Очень тихо. Каждое утро, стоит солнцу выползти из-за холма, я все еще думаю: вот сейчас придет письмоносец, и сосед скоро встанет. Но ничего этого здесь нет. Солнце может вообще не всходить или плясать по небу — здесь все будет так же, по-прежнему тихо.