Время и относительность

Ньюман Ким

– А зачем вам это делать, девочка? Просто из вредности? Это лишний раз подтверждает то, что я говорил о вашем виде. Вы варвары-убийцы, по большей части.

– Сьюзен моя подруга, – сказала Джиллиан. – Но она не такая как я. Вы не такой как я. Если вы нам не поможете, то не останется никого, такого как я. Никого, такого как Джон, Зак, или Малколм.

Я увидела несколько возможных будущих, расходящихся из этой точки. В большинстве из них я была мертва.

– Она это не серьёзно, – сказал Зак.

– Тебе-то откуда знать, Флэш?! – сказала Джиллиан.

– Это всё

неправильно, просто возмутительно, – сказал дедушка.

– Убейте его, – приказала Джиллиан. – Прикончите холодного рыцаря.

– Не думаю, что я могу это сделать. Вы не можете требовать от меня принятия решения о том, который из двух абсолютно разных, но по сути эквивалентных земных видов должен выжить. Угроза убийством едва ли убедит меня в том, что человеческая раса – более достойный кандидат.

– Тогда усыпите его, выключите.

Дедушка задумался.

Джиллиан повернула мою голову, выворачивая шею.

– Нет, – наконец, сказал дедушка. – Нельзя вмешиваться.

В его сознании опустились заслонки. Я могла следить за ходом его мыслей. Я была единственным существом во вселенной, к которому у него было что-то наподобие привязанности (человеческой привязанности!), но закон о невмешательстве имел более высокий приоритет, чем чувства. Его (наше?) воспитание было настолько сильным, что даже мысли о совершении преступления вызывали наказание – создавали туманные пятна, скрывающие воспоминания, отрезающие целые аспекты личности.

Я всегда боялась Дома. Теперь, на пороге смерти, я научилась ненавидеть Дом. Не за то, что случится со мной, или даже с Землёй, а за то, что они сделали с дедушкой.

– Вам что, даже не жалко? – спросила Джиллиан. – Если не нас, то хотя бы Сьюзен?

– Всё совсем не так. Вам этого не понять.

Джиллиан отпустила мою голову.

– Я рада, что мне этого понять, – сказала она. – Вы чудовище. Вы хуже тех фанатиков, которые хотели принести в жертву Малколма. Вы хуже чем... чем мой отец. Вы бы лучше позволили своей внучке умереть, чем щёлкнули бы переключателем. Вы хуже, чем кто-либо в истории. У вас что, совсем чувств нет?

Джиллиан плакала. У меня всё ещё болела шея, но я попыталась её утешить.

Впервые за всё это время дедушка был сбит с толку. Уверенность в его сознании рушилась. Я знала, что у него есть чувства. Раз они есть у меня – а у меня они точно есть, меня иногда чуть с ума не сводят противоречивые эмоции, бурлящие во мне каждую минуту – значит, они есть и у него. Мы не человеки, но мы люди.

– Ты нарушил все правила, дедушка, – сказала я. – И ты был прав, нарушая их. Нарушь и это, последнее. Ничто не остаётся неизменным навеки, разве что Дом, но он не совсем часть этой вселенной. Земля изменилась со времён Великого Оледенения. Она не подходит Холоду. Ему будет лучше в другом месте, в более благоприятном климате. Есть планеты холоднее.

Дедушка задумался, а затем сказал:

– Плутон.

– На Плутоне есть лёд, – сказал Джон.

– И больше почти ничего, мальчик

мой. А ещё азотный лёд. По сравнению с ним водяной лёд только притворяется холодным.

– Если бы ты помог Холоду эмигрировать на Плутон, – сказала я, – все бы остались довольны.

– Но это не было бы естественно. Это было бы вмешательство.

– А ты разве никогда не хотел вмешаться? Мы наблюдаем за столькими вещами. А могли бы их и изменять. В лучшую сторону.

– И если мы пойдём по этому пути, то до чего мы, по-твоему, дойдём?

– Мы станем частью всего, а не сторонними наблюдателями.

– Вот именно. Это было бы ужасно, хм?

– Мистер, – сказал Малколм, – пожалуйста...

Дедушка заметил мальчика. Малколм протягивал ему Ковбоя Гонка.

– Пожалуйста, заставьте снеговиков уйти. Можете взять моего гонка. Это мой любимый.

Дедушка взял игрушку в руки и осмотрел её.

– Его зовут Ковбой Гонк, – сказал Малколм.

– Разве на Земле есть такие формы жизни? – спросил дедушка. – Руки торчат там, где должны быть уши. Где в таком черепе может находиться пищеварительная система, как думаете? Такие ноги не удержали бы вес такой головы. Нет, это абсолютно не практично. Оно бы не выжило.

– Это игрушка, дедушка, – сказала я. – Она не должна быть практичной.

Гонк странным образом поразил его. Сильнее, чем угрозы Джиллиан убить меня, гонк достучался до него.

– Это проявление воображения, – сказал он. – Необычно.

– Уникально, – настаивала я. – Для них, для человечества.

Он улыбнулся, показав свои кривые зубы. В его сознании обрушилась стена.

– Будет очень жаль утерять это качество. Очень жаль. Без него вселенная станет более серой, скучной. Как минимум, человеческая раса заслуживает дальнейшего изучения. Я посмотрю, что можно сделать.

Позже...

– Хм, похоже, есть проблема, – сказал дедушка.

Он общался с шепчущим льдом.

– Холод очень благодарен за наше предложение, он весьма признателен за предложение альтернативного места жительства, но в целом предпочитает продолжить действовать по изначальному плану.

– Уничтожать человеческую расу?

– Да, детка. Весьма прискорбно.

Дедушка пожал плечами, мол, я сделал всё, что мог, и переключил несколько рычагов.

– Тогда измените полярность, или что там нужно сделать, – сказал Джон. – Заставьте холодных рыцарей делать то, что вы хотите.

– Джон Брент, не так ли? – сказал дедушка, всматриваясь в мальчика. – С этим именем, возможно, придётся считаться. В некоторых из будущих.

– Да. Я Джон Брент.

– И вы в одной школе со Сьюзен. Интересно. Учитывая склонности вашего ума, вы должны понимать, что предлагаемый вами способ действия не так прост, как хотелось бы.

– Сьюзен сказала, что вы можете выпроводить Холод.

Дедушка посмотрел на меня, пытаясь изобразить неудовольствие:

– Она так сказала? Похоже, у детки очень большая вера в её престарелого родственника. Не хотелось бы её разочаровывать.