Время крови
Шрифт:
– Зачем же вам это надо?
– А вот любопытно. Да не отказывайся. Мне и впрямь интересно. Никогда я такой женщины не встречал. Ты вот многое понимаешь, Ариша, а этого, похоже, понять не можешь. Или боишься меня?
– Ничего я не боюсь, а вас тем более.
– Почему же?
– У вашего благородия духу не хватит на меня руку поднять.
– Неужели? Откуда знаешь? Тоже по лицу видно?
Девушка улыбнулась и кивнула.
– Тогда веди к себе, – сказал Верещагин.
Подошёл Никифор с офицерскими ремнями и с оружием. На плече у него висела винтовка.
– А ты зачем
– Вы ж «наган» берёте, вашбродь, вот и я моё ружьишко прихватил.
– Нет, – засмеялся поручик, – ты оставайся тут. Я просто прогуляюсь. Мне «наган» для острастки требуется. Неужто ты веришь, что они набросятся на нас?
– Я с вами, вашбродь, – насупился денщик.
– Нет, нет, Никифор. Считай, что у меня свидание с барышней.
– С барышней, ха! Ишь барышню выискали!
– Это уж не твоего ума дело! Словом, оставайся здесь.
– Слушаю, вашбродь! – с неохотой ответил Никифор и поплёлся к дому.
До избы, где обитала Арина, добирались поначалу пешком, затем на лёгкой обласке [9] из осины переправились через ручей на противоположный берег, а там снова пешком по лесу.
– Далеко от людей ты спряталась, – заговорил Верещагин после долгого молчания.
– Так легче.
– Если сторонишься людей, зачем же в деревню являешься?
– Многие у меня настои из трав покупают. Да мало ли чего ещё, – отмахнулась девушка.
9
Обласка – лёгкая долблёная лодка. В Прииртышье распространение получили большие лодки из кедровых досок и лёгкие долблёнки из осины. Если зимние средства передвижения (конные сани) были заимствованы хантыйским населением у русских, то летний водный транспорт был воспринят русскими поселенцами у коренного населения.
– И что, все Ханты живут в стороне от русских деревень?
– Почему же… Там, в деревне, Хантов почитай половина будет, – отозвалась Арина. – Только не помнят они нашей веры, не соблюдают древних законов… Или боятся соблюдать…
– А ты не боишься?
– Чему быть, того не миновать… Там, подальше, – Арина махнула рукой, – есть посёлок Хантов. У них много нашего увидеть можно. Дважды в год жертву земле приносят, как заведено предками. Реке благодарность воздают. И вообще…
– Жертву? Это как?
– Оленя бьют, – отозвалась девушка, оглядываясь через плечо. – Сперва по голове ударяют, затем ножом в сердце. Я к ним стараюсь всегда сходить на праздники. Правда, родни там у меня нет, но разве это важно? Я с ними в одном Духе живу.
– Что за Дух такой?
– Как у православных – Святой Дух.
– А ты в Бога веришь, Ариша?
– Разве можно не верить в Бога? – удивилась она.
Верещагин пожал плечами и сказал:
– Я знаю таких, кто не верит. Или только говорит, что верит… Ты уж меня извини, если задену тебя словами, но сам-то я, пожалуй, не очень верю, разве только на словах.
Девушка резко остановилась и повернулась к нему, пристально глядя ему в глаза.
– Как же так? Почему вы сомневаетесь? В чём сомневаетесь?
Он опять пожал плечами. Затем расстегнул китель и показал нательный крест.
– Вот смотри! Конечно, я крещёный, Ариша, как почти все мы. Но это всё не то… Разве крестик может дать человеку веру?
– Не может… – Она покачала головой. – Много всякого есть… Можете, конечно, не верить, но ведь нога ваша зажила. Сразу зажила, разве не так?
– При чём здесь нога? – не понял он. – Это ты вылечила её, ты способы разные знаешь.
– Нет, не я, вовсе не я… – Она согнула руку в локте и ладонью едва заметно повела в воздухе, словно указывая на что-то невидимое. – Это всё делает Он.
– Кто?
– Озирающий Мир Человек, иначе – Бог, так по-русски привычнее.
– Но ведь лечила ты. Ты приходила ко мне, я видел тебя. Ты же не станешь отрицать?
– Приходила я, но…
Она задумалась, подбирая слова.
– Не знаю, как объяснить… Когда вы не верите, вы смотрите на мир иными глазами… Я могу делать что-то лишь тогда, когда это нужно Ему. Я не сама… Это Он делает что-то моими руками, это Он вкладывает в мои уста нужные слова, это Он подсказывает, какую мне нужно сорвать траву, как её растолочь, с какими листьями смешать и отварить или какой узор нанести вокруг раны. Я ничего не делаю сама! – Арина торопливо замотала головой, словно спеша избавиться от незаслуженной похвалы.
– Послушай, – Верещагин шагнул к ней и неожиданно для себя положил руки девушке на плечи, – ты очень странное существо… Ты… Я не хочу спорить… Тебя переполняет убеждённость, и я завидую тебе. Да, завидую… Но вера… Во мне нет веры, и я не могу принять того, что ты говоришь…
– Богу нет дела, есть у человека вера в Него или нет, – сказала Арина, отчётливо произнося каждое слово. – Бога от этого не становится больше или меньше. Он просто есть. – Она обвела рукой вокруг. – Он просто есть. Везде. Всегда. И всё живёт по его Закону. Ничто не происходит без Его участия.
– А когда тебя колотили деревенские мужики и бабы, разве это Бог бил тебя?
– Да, – понурилась девушка, – бил руками этих людей…
– Почему?
– Не знаю… Видать, так на Небесах прописана моя дорожка. Терпеть надо, покуда мочи хватит. Но трудно это. Меня многие не любят, боятся… Здесь народ злой. Прошлым месяцем поймали вора, коней он увести пытался, так его до смерти заколотили, рёбра переломали, а в пятки гвоздей повколачивали… Злые тут люди, злые… А про меня они думают хуже, чем про вора… Так что ежели решат, что вы со мной, то и на вас руку подымут, не остановятся. Ничто их не остановит… Дело не во мне, дело в них.
– По-твоему, это тоже угодно Ему? Я имею в виду такую нетерпимость? – осторожно спросил Василий.
– Получается, что это зачем-то надо. Ничто без Его воли не случается, я в этом убеждена. Всё ж друг с другом увязано. Но я – лишь слабая девушка, разве мне ведомы причины? Я просто несу мою ношу.
– Не понимаю! Не понимаю! – вдруг воскликнул Верещагин и во внезапно охватившем его чувстве саданул рукой по листве кустарника.
– Зачем вы?! – вскрикнула Арина.
– Я не понимаю, о чём ты говоришь…