Время Лиха
Шрифт:
Иван вспомнил учителя, ходившего на рыбалку босиком.
– Всё это средние цифры. У кого-то пять машин, а у нас с тобой на две семьи одна старая лошадь да Пашкин велик. Да и не барахло нужно русскому человеку, а справедливость. А этого сейчас по два грамма на сто семей... Ладно, спасибо за политинформацию. Давай, дочитаю.
– Калитку к нам когда сделаешь?
– Боюсь!
– Иван уже перемахнул через заборчик обратно в свой двор.
– Тогда работать не будем. Только в гости ходить друг к другу...
– Ничего, я Егоровну на цепь посажу, чтоб не отвлекала занятых людей!
136
До обеда Иван помогал жене: выкручивал
Обедать сели все вместе. Старшие члены семьи позволили себе по рюмочке домашнего вина за возвращение Ивана с мытарств, а вот младшие несколько разочаровались в меню.
– Борщ и без мяса!
– выразил недовольство Паша.
– Что тебе не нравится? То картошка, то капуста, а теперь всё вместе, - сыронизировал Юра.
Дарья вынуждена было оправдываться перед детьми, потому что знала: вслух они говорят гораздо меньше, чем думают про себя. Если кто-то живёт по принципу "ни в чём себе не отказывать", то их семья, скорее, следовала такому: "во всём себе отказывать". Мальчишки, конечно, понимали трудности, ничего не требовали и не надоедали с упрёками, но... Но если у детей одного возраста разные возможности, то запросы-то одинаковые. Прежде Иван мог сказать: "Давайте больше работать - будем лучше жить". Но последние сюрпризы от власти, убийственный рост цен и слух о её, Дарьи, сокращении сильно убавили веру в то, что источник достатка - труд.
– А что вы хотите, что б я варила? Целую свинью за зиму съели, а молока нет: корова в запуске. Одним погребом и живём...
– Пойдите, тоже километр проводов срежьте. Сдадите на цветмет - хватит на бочку варенья и корзину печенья, - вмешался в разговор Иван, который ел, положив перед собой газету деда Степана.
– Не надо мне такого печенья, - ответил Паша.
– И так деревня вторую неделю без света. Всё время руками стирать да со свечкой сидеть?..
– Ёлки-палки!
– воскликнул Иван и, глянув на жену, - Слушай!
– стал читать.- "Лишь через полтора месяца г-н Соломатин объявился в Морске и сразу в прокуратуре Речного района. Объявился вместе со своими охранниками, которые были с ним в ресторане в роковую ночь убийства и которые дружно дали показания, что Иванчук, находясь в состоянии алкогольного опьянения, четырежды падал и ударялся о металлический
137
бордюр. Данная версия показалась наиболее правдоподобной работникам прокуратуры, которые тут же прекратили уголовное дело. На вопросы сотрудников Управления по борьбе с организованной преступностью, как быть с показаниями других свидетелей, которые опровергают версию охранников Соломатина, работник областной прокуратуры Барабаш К.А. ответил: "А вы устройте этим свидетелям очную ставку с Соломатиным и посмотрите, что они после этого скажут".
– Да-а...
– покачала Дарья головой.
– Газета прямо обвиняет этого прокурорского в связях с преступниками. Интересно, в суд подаст?
– Не в том дело. Барабаш принимал меня с жалобой. Пашкин "крёстный отец".
– Да я такого "папашу" за одно место на сосне подвешу!
– с детской откровенностью пообещал "крестник" и после Юриной оплеухи пояснил.
– За уши, за уши! А ты что подумал, детинушка?!
– Что-нибудь более весёлое там пишут?
– спросила Дарья, уводя семью от неприятных воспоминаний.
– Конечно, - улыбнулся Иван.
– Весёлого очень много. Правительство подарило странам-должникам
– Твои тоже, папа, - возразил Юра.
– Не знаю. Прямо меня никто не обдирает. Налоги не плачу. Только сборы, если мясо или сметану на базаре продаю.
– Обдирают, пап. Они ввозят из-за границы мясо, которое дешевле нашего, потому что их фермерам государство платит дотации. Следовательно, ты продаёшь дешевле, чем тебе надо, и прибыль у тебя почти нулевая. Мясо должно стоить в пять раз дороже, а зарплата должна быть в двенадцать раз больше. Так говорит наш историк. За границей от прибыли предприятий на
138
зарплаты идёт пятьдесят процентов, а в России всего одиннадцать...
– Ну, ваш историк - голова. Ему б министром работать... А тебе - заместителем...
"А найду ли я какую-нибудь тысячу долларов в год, чтобы устроить Юру, например, в финансовый институт?
– задумался Иван, выпивая чай и убрав неприятную газету в сторону.
– Интерес у него есть, и в навозе, как я, не будет ковыряться с такой специальностью... Нет, там же все злоупотребляют. Или не работай, или участвуй в аферах начальника... Я хожу в сарай, потому что надо, а они с Пашкой всем овцам и даже курам клички придумали. Для него по хозяйству управиться, как для Пашки сходить на Озеро искупаться... В городе он затоскует... Не дай Бог ещё по материным стопам пойдёт - в педагогику. Работать на государство - последнее дело. Уж лучше свиней разводить... А в городе его ум да порядочность никому не нужны. Погибнет там. Получит, какое пожелает, образование - и обратно к нам в деревню. Для дела там всё равно не позволят работать..."
– Так, пацаны, отдыхайте. А я схожу на Озеро, пока тепло, и сам напою скотину.
Иван натянул кирзовые сапоги на тёплые носки, открыл дверь на веранду и - обомлел: пьянчужка Башкатов, "сватовавшийся" недавно к Дарье, и сам "сват" Степанчук, подхватив стоявшие на полу паяльные лампы - одну Иванову, другую Орлова - уже выходили во двор. Увидев хозяина, они на секунду замешкались и тут же, бросив краденое, рванули в дверной проём. Иван успел только залепить Башкатову хорошего пинка по спине. Оба вора побежали к калитке, в которую в это время входил приятель и одноклассник Юры Валя. Шушера круто развернулся к своему забору, очевидно, сообразив, что из-за мальчишки их бегство не будет достаточно быстрым, а его подельник растерялся. Иван настиг его и ударил в ухо, отбросив прямо на рвавшуюся собаку. Можно было добить поверженного врага, но с окровавленным носом и в куртке, быстро превратившейся в лохмотья, он показался Ивану таким жалким, что оставалось только махнуть рукой и посоветовать убираться.
Дарья и дети уже выскочили из дома.
– Огородом прошли, - догадалась жена.
– Видать, шли денег занимать, а тут
139
добыча подвернулась. Нет, ты погляди! Прямо разбой среди бела дня!.. Ваня, ты только не бей Кольку в его дворе. Будешь неправ.
– Тварь! Бога ты не боишься!
– крикнул Иван отряхивающемуся около родного крыльца Шушере.
– Да пошёл ты со своим Богом!
– был ответ.
– Ну-ну...
– поморщился Иван от головной боли.
– Ещё сто раз столкнёмся с глазу на глаз...