Время любить
Шрифт:
– Мне подарила его сама королева Иоланда, герцогиня Анжуйская и мать нашей королевы. Вы что, видите в этом какой-то грех? Я сама…
– Да, да, вы, конечно, знатная дама? – отрезала та с саркастической улыбкой. – И очень любите драгоценные камни, да? Что вы на это скажете… знатная дама?
Под носом у разъяренной Катрин она развернула маленькую тряпочку, которую молодая женщина только что заметила. На грязной ткани засияли пять рубинов.
– Что это? – вскрикнула Катрин. – Я их никогда не видела.
Монахиня
– Братья! Арестуйте! Рубины, вот они! А вот воровка!
Покраснев от ярости и стыда перед направленными на нее изумленными взглядами, Катрин резким движением вырвала руку из сухонькой руки монашенки.
– Я ничего не брала!.. Эти камни мне подложили.
Гневный ропот паломников прервал ее. Катрин с ужасом поняла, что они ей не верят. Разозленные задержкой в пути и павшим на них подозрением, все эти смирные до этого момента люди были готовы превратиться в настоящих волков.
Тут на сцену выступила Эрменгарда.
– Перестаньте горланить! – взревела она. – Вы совершенно обезумели! Обвинить в воровстве знатную даму?.. Знаете ли вы, о ком говорите?
– О воровке, – пронзительно взвизгнула монахиня. – О бесстыднице, у которой припрятан перстень, наверное, тоже ворованный.
На этот раз она вынуждена была замолчать. Тяжелая рука Эрменгарды поднялась и изо всех сил влепила ей пощечину. И все пять пальцев отпечатались на щеке монахини красным пятном.
– Научитесь вежливости и сдержанности, сестра моя! – вскричала она. – Боже правый, если все монастыри населены такими гарпиями, видно, Бог не особенно счастлив в собственном доме! – Потом, повысив голос, она громыхнула: – Беро, к оружию!
И прежде чем пораженные паломники попытались помешать, трое бургундцев направили лошадей в середину круга, оттеснив женщин к часовне и образовав живое укрепление между ними и толпой. Беро выхватил длинную шпагу, а его люди, отцепив большие луки, висевшие у них на плече, вставляли в них стрелы. В глубоком молчании паломники следили за этими действиями. Эрменгарда торжествующе улыбнулась.
– Первый, кто двинется, не сделает и трех шагов! – сказала она резко. Затем, изменив тон и став любезной, сказала: – Теперь, когда силы пришли в равновесие, пожалуйста, побеседуем!
Несмотря на угрозу, Жербер Боа сделал два шага вперед. Один из воинов натянул лук, но графиня удержала его руку.
– Могу я сказать?
– Говорите, мессир Боа!
– Точно ли так, действительно ли рубины были найдены на этой…
– У меня! – вскричала Катрин. – Но перед Богом клянусь, что не знаю, как они ко мне попали!
– С одной стороны, очевидно, что вор пойман, – продолжал Жербер. – С другой стороны, только утверждение этой женщины…
– Брат мой, – прервала его Эрменгарда в нетерпении, – если вы станете упорствовать и обходиться с мадам Катрин как с виновной, я лишу вас слова. Могу я знать, что вы собираетесь предпринять?
Клермонец с презрением уставился на Катрин, которая буквально дрожала от ярости. Жербер обратился к Эрменгарде:
– Единственно правильное решение: отдать… мадам Катрин святым отцам, пусть они отведут ее в Конк, где суд аббата…
– Где ее разорвет в куски толпа гораздо раньше, чем она доберется до аббатства! Нет, мессир, она не вернется в Конк. Послушайте следующее: рубины найдены, и это главное! Унесите их, господа монахи, верните их вашей святой… вместе вот с этим! Так вы будете вознаграждены за труды!..
Она бросила тому из монахов, который стоял ближе, увесистый кошелек.
– А что касается нас, вы оставите нас в покое!
– А если нет? – высокомерно спросил Жербер.
– Тогда, – спокойно произнесла Эрменгарда, – мы проложим себе дорогу сквозь ваши ряды! Катрин, попросите же нашу добрую сестру вернуть вам то, что вам принадлежит, и расстанемся с миром.
– Никогда! – вскричала монахиня, которая решительно не хотела сложить оружия. – Эта драгоценность, конечно, тоже ворованная! Ее тоже нужно отдать отцу аббату.
С усталым вздохом графиня вырвала у нее из рук кошель, убедилась, что там все на месте, и без слов отдала Катрин. Потом, обернувшись к одной из своих служанок, она приказала:
– Амьель! Лошадей! Оставьте мадам Жилетте ту, на которой она сидит…
Но Жилетта де Вошель подошла и встала рядом с Катрин:
– Я еду с вами! Я верю в невинность госпожи Катрин.
– И я тоже, я тоже ей верю! – вскричала Марго, подражая Жилетте. – Я тоже хочу ехать с вами!
Эрменгарда де Шатовиллен расхохоталась.
– Поостерегитесь, мессир Боа, так вы можете остаться без людей.
– Ну, это меня бы удивило! У добропорядочных людей не может возникнуть желания путешествовать вместе с подозрительной женщиной, которая накликает на нашу голову проклятие. Езжайте… раз уж нет возможности передать виновную в руки правосудия, не проливая при этом крови, но мы больше не хотим вас видеть!
Он стоял впереди всей своей группы паломников, которые так и теснились один к другому, как бы стараясь подальше отодвинуться от подозреваемой. Катрин чуть не плакала от обиды. Стыд жег ее словно раскаленное железо. И так как Эрменгарда жестом пригласила ее подняться на лошадь, она с жаром воскликнула:
– Как же мне ехать, не доказав своей невиновности, не…
– Если у вас был бы самый маленький шанс это сделать, я сама бы посоветовала вам добраться до Конка, – возразила Эрменгарда, – но эти люди не дали бы вам это сделать. Они же фанатики и действуют без суда и следствия. В седло!