Время лживой луны
Шрифт:
Ну, прямо турист в окружении античных руин, сомлевший на жарком солнце и думающий уже не об окружающих его красотах, а лишь о теньке и холодном лимонаде.
– Что за минутка такая? – напрягся Стецук.
– Ты же был на лекции, – даже не взглянул на ефрейтора Петрович.
– Ну, был… Допустим…
Стецук с опаской посмотрел на Макарычева. Но тот был занят разговором с Герасимом.
– Что тебе не нравится? – напрямую спросил у Пущина сержант.
– Нет сигнала маяка, – Герасим показал сержанту планшет, нажал на кнопку масштабирования и, коснувшись пальцем дисплея, отметил
– Ну, это еще не повод для тревоги, – Макарычев на ходу подтянул автоматный ремень.
– Конечно, – согласился Герасим. – Всякое могло случиться.
– Например?
– Маяк могли найти и сломать аборигены.
– На маяк прилеплена бирка. «Штуковина сия является собственностью Одной Очень Важной Конторы. Так что либо верните ее за солидное вознаграждение, либо ответите по всей строгости закона».
– Аборигенам это по фигу… Мне бы точно было по фигу, если бы я всю жизнь прожил среди болот. Для них ведь, наверное, внешнего мира не существует, как такового. Во всяком случае, он гораздо менее реален, чем окружающая топь.
– Знаешь, я так и не понял, что эти люди забыли среди болот, – честно признался Макарычев. – А этот специалист по Облонским болотам, которого к нам Безбородко привел… Как его?..
– Вильчиков, – напомнил Пущин. – Видадий Моршанович Вильчиков.
– Точно! – щелкнул пальцами Макарычев. – Так вот, Вильчиков этот ничего ведь толком не объяснил. Только воду мутил.
– Зато делал он это весьма профессионально, – заметил шагавший след в след за сержантом Андрей Ерохин. – И с видом таким умным, что и не поспоришь. Мне лично кажется, что люди, живущие на болоте, ищут здесь бога.
– Эй, Петрович! – окликнул приятеля Стецук.
– Ну? – вроде как с неохотой посмотрел на ефрейтора Синеглаз.
– Так что насчет змеи-минутки?
– Да водится в этих болотах змейка такая. Маленькая. Длиной не больше десяти сантиметров. Невзрачная на вид, серая с бурыми пятнами. Ее среди сырой травы и не приметишь даже. Так вот яд этой змейки действует на дыхательный центр, – Петрович коснулся указательным пальцем виска. – Человек перестает дышать и ровно через минуту умирает от удушья. Полагаю, что в страшных муках. И, обрати внимание, Олежка, поскольку у тебя парализовано дыхание, то ты даже позвать на помощь не можешь. Во как!
Стецук с минуту сосредоточенно оценивал выданную Синеглазом информацию. После чего почти уверенно заявил:
– Врешь!
Резко взмахнув рукой, Петрович поймал-таки в кулак надоедливого слепня.
– Ну, признайся честно, Петрович, – принялся упрашивать Стецук. – Соврал ведь… А?.. Соврал?..
Макарычев на ходу оглянулся. Хотел убедиться, что Ерохин не улыбается.
– Бог? Здесь? Да тут одна мошкара!
– Бог – он везде, – Андрей и не думал шутить.
– Ты, часом, сам не верующий? А то, может…
– Нет, – на этот раз Ерохин таки улыбнулся. – Я ходил на факультатив по современным религиям.
– И что там? – поинтересовался Герасим.
– В настоящее время, когда всем понятно, что на небе бога нет, желающие обрести бога ищут его в самых разных, порой совершенно неожиданных местах. Облонские болота в этом смысле место почти идеальное, потому как удалено от цивилизации. Человек, поселившись среди этих топей, вольно или невольно принимает на себя некую аскезу. Ему приходится во многом себя ограничивать, возможно, даже страдать физически. Но это облагораживает его духовно.
– И что самое удивительное, среди этих осененных божественным духом болот растут себе, разрастаются информационные башни. Как поганки после дождя.
– Петрович! – Стецук требовательно дернул Синеглаза за локоть.
– Видал? – Петрович показал ефрейтору кулак, в котором у него был зажат слепень.
– И чего? – растерялся от такого поворота ефрейтор.
– У меня там слепень.
– Ну?..
– Такой же надоедливый, как и ты!
Синеглаз с размаха кинул слепня на землю и, прежде чем кровосос успел взлететь, придавил его сапогом.
– Ну, это ты, Петрович, хватил, – с неодобрением покачал головой Стецук. – Я ведь только спросить хотел…
– Давай! – с неожиданным энтузиазмом махнул рукой Синеглаз. – Спрашивай!
– Про змею-минутку соврал?
– Если скажу, что соврал, тебе легче станет?
– Конечно.
– Тогда – соврал.
Стецук недовольно шевельнул бровями.
– Чего еще?
– А если честно?
– Честно – соврал.
– Сейчас или прежде?
– А, иди ты!.. – махнул на ефрейтора рукой Синеглаз и прибавил шагу.
– Нет такой змеи! – уверенно, чтобы самого себя убедить, произнес Стецук. – Если бы была, я бы о ней слышал! – Ефрейтор достал из кармана сигарету. – Хотя бы краем уха.
– А ты никогда не задумывался, почему эти болота называют реликтовыми? – спросил у ефрейтора Портной.
– Реликтовые – значит, древние, – уверенно ответил Стецук.
– Не совсем так, – покачал головой Портной. – Реликтовые – значит, здесь есть нечто такое, чего нет больше нигде в мире.
– В смысле?
– Редкие виды растений. Может быть, даже сохранившиеся с доисторических времен. И животные тоже.
– Ты это к чему? – подозрительно прищурился Стецук.
– Просто так, – с невинным видом развел руками Портной.
Почва колеблется, уходит из-под ног. Будто само понятие «земная твердь» утратило свой смысл, съехало в сторону, перевернулось и превратилось непонятно во что. Все раскачивается и куда-то плывет. Стебли осоки, хлещущие по бедрам, плотные, будто из резины, кособокие, уродливые деревья, тянущиеся изломанными ветками к серому небу, облака, похожие на грязные, мокрые обрывки ваты. Звенящая мошкара, грозной тучей зависшая над головой и так и норовящая прилипнуть к любому, самому крошечному участку тела, сводит с ума. Репеллент ее не пугает. Не та эта мошкара, на которой отраву тестировали. Для здешней мошкары репеллент все равно что бесплатная приправа к основному блюду. Временами плотный слой дерна проседает больше обычного, и тогда под ногой хлюпает вода. Серая, как небо. Разговаривать уже не хочется. Хочется только, чтобы все это поскорее закончилось. Добраться до места, сделать дело и вызвать вертолет. Асфальтовая мостовая. Что может быть прекраснее асфальтовой мостовой?