Время меча
Шрифт:
— Кто?
— Нападавшие выглядят, как воины Тургуная, но при этом тургунайцы, защищавшие экспедицию, перебиты, также как и тирлондские солдаты. Похоже, что многие из них убивали друг друга, сбитые с толку напавшими. Трудно сказать, что произошло. Возможно, какой-то заговор, может быть, переворот в самом ханстве.
— Где теперь принц?
— Пока что пленников куда-то везут. Но если их и запрут в какой-нибудь темнице, на таком расстоянии ничего нельзя сказать определенно. Знаю лишь, что экспедиция не успела достичь своей цели. Вам надо отправляться в Тургунай, на месте вы уже сможете отыскать их с помощью медальона и
— Вы можете узнать что-то еще?
— Увы, — развел руками Зендергаст.
— Ну что ж, спасибо. Простите, что разбудила среди ночи, — вспомнила о вежливости Элина. — Где мой медальон?
— Вот он, графиня. И я хочу попросить вас о том же, о чем вы просили принца: ваши волосы…
— Конечно. Мне следовало самой об этом подумать. Будет лучше, если кто-то в Роллендале сможет получить весть обо мне, — здравый смысл дочери Айзендорга оказался сильнее гордыни, нашептывавшей, что настоящие герои со всем справляются в одиночку.
Зендергасту тоже не понадобилось долго искать ножницы.
— Как жаль, что таким способом нельзя поддерживать нормальную двустороннюю связь, — вздохнула Элина, глядя, как маг убирает отстриженную прядь.
— Эпоха цивилизации кончилась, графиня, — назидательно изрек Ральтиван в своей обычной манере. — Во времена варварства даже и односторонняя связь возможна лишь от случая к случаю.
— Не говорите никому раньше времени, — попросила девушка. — Я оставлю отцу письмо.
— Об этом не беспокойтесь. Но не спешите, подготовьтесь к путешествию как следует. Ваш отец — не единственный человек, который не хочет, чтобы с вами случилась беда.
Вероятно, это было максимальное проявление теплых чувств, которое Зендергаст мог себе позволить.
Элина вернулась домой, разделась и легла, по-прежнему не потревожив сон графа Айзердорга. Медальон она уже не стала снимать с шеи. Ей не пришло в голову заглянуть внутрь — а если бы она это и сделала, то вряд ли заметила бы, что волос стало меньше.
Следующие два дня ушли у нее на подготовку к пути. Элина заново наточила оружие — свой меч и два кинжала, прикупила в лавке коекакую походную утварь, уложила теплые вещи и запасную пару сапог; не забыты были также перевязочный материал и снадобья, полезные для заживления ран. В одежду она зашила некоторое количество золотых и серебряных монет, справедливо полагая, что так они будут сохраннее, чем в кошельке. У нее не было проблемы с добыванием денег: граф приучил свою дочь относиться к финансам без расточительства, а потому спокойно доверял ей ключ от ларца. Элина чувствовала, что на сей раз не вполне оправдывает доверие, и это беспокоило ее едва ли не сильнее, чем все опасности предстоящего путешествия.
А меж тем, несмотря на тщательную подготовку, ее затея была безумной авантюрой. Она отправлялась одна на другой конец континента (что для времени меча было равносильно краю света), ее путь лежал через неведомые и, вероятно, дикие земли, притом часть этого пути предстояло проделать зимой; но даже добравшись благополучно, что она собиралась делать дальше? Она оказалась бы в стране, языка и обычаев которой не знала, в стране, где выглядела бы чужой даже внешне, ибо не принадлежала к восточной расе; и в таких условиях она собиралась в одиночку найти и освободить важных, несомненно хорошо охраняемых пленников?
Нельзя сказать, чтобы Элина совсем этого не понимала. Но… человеческая логика отличается от математической. Элина первую половину жизни провела в действующей армии (точнее, в армиях разных стран), с малых лет привыкнув к тяготам походной жизни; она воспитывалась на легендах о подвигах многочисленных героев, свершавших в одиночку куда более внушительные деяния, чем то, что задумала Элина. Одним их этих героев был ее отец, вырастивший ее настоящим бойцом. Однако все эти прославленные личности, как реальные, так и (как догадывалась Элина) вымышленные, были мужчинами. Все до одного. И эту несправедливость следовало исправить.
Вечером накануне отъезда Элина старалась казаться особенно веселой, дабы граф ничего не заподозрил; однако на душе у нее скребли кошки. Мысли о грядущем приключении вызывали у нее не страх, а сладкое замирание в животе; однако она понимала, что через несколько часов расстанется с отцом на много месяцев, и что того, в свою очередь, ждет далеко не лучшее утро в его жизни. Понимала она, что будет скучать и по другим роллендальцам, от королевы до старого Ральтивана. Однако эти мысли не могли поколебать ее решимость; в конце концов, друг ее детства находился в плену на чужбине, возможно, сама жизнь его была в опасности — и кому, как не ей, было спасать его?
Девушка (как, впрочем, и юноша), получившая менее героическое воспитание, несомненно, поняла бы свой долг совершенно по-иному, поставив в известность тирлондский двор и доверив, таким образом, спасение принца официальным структурам. Элина была достаточно рассудительна, чтобы не отвергнуть этот путь категорически, но ограничилась тем, что подробно описала свое видение в письме отцу, решив, что более опытный в политических делах граф сам решит, что с этим делать. Элина, впрочем, не без оснований опасалась, что новый тирлондский монарх не примет реальных мер, во всяком случае, незамедлительно: давно прошли времена, когда магическим озарениям верили больше, чем официальным бумагам с печатью.
За час до рассвета Элина, в последний раз постояв перед дверью спальни своего отца, тихо спустилась по лестнице и выскользнула из дома. Она вывела лошадь из графской конюшни, навьючила поклажу и поехала по пустынным улицам в сторону Восточных ворот.
Удивительное дело, но к полудню о поступке Элины знал уже весь город. Непонятно, кто распустил этот слух — уж конечно не прочитавший письмо Айзендорг; стражники же у ворот, пропустившие Элину, не могли знать, куда она направляется. Тем не менее в скором времени уже повсюду говорили, что дочь графа Айзендорга, тайно покинув родительский дом, одна отправилась на восток выручать из беды тирлондского принца.
Как бы ни относился к случившемуся Айзендорг, дело касалось не только его, ибо проливало свет на судьбу тирлондско-тургунайской экспедиции, а значит, являлось вопросом политическим. Поэтому уже в первой половине дня граф отправился во дворец с докладом королю. Уже выйдя из кабинета Анриха, он встретился в коридоре с королевой.
— Граф, неужели это правда, что Элина… — устремилась она к нему.
— Да, — коротко, не по этикету, ответил Айзендорг.
— Тогда что же вы медлите? Надо скорее послать погоню, мы еще можем успеть ее перехватить! Или вы как раз это и обсуждали?