Время Мечтаний
Шрифт:
Сара подняла голову и увидела, как над дорогой, плавно снижаясь, летит к ней клинохвостый орел. Резко снизившись, он снова взмыл в небо, блеснув на солнце бронзой оперения. Она повернула голову навстречу ветру. Вдали темнели обугленные остатки сгоревшего фермерского дома в окружении выжженной земли. А потом она увидела на лугу Филипа, рисующего что-то в блокноте. Неподалеку паслась привязанная его лошадь. Она остановила коляску и сидела, наблюдая за ним. Думала она о том, как прошедшие вечера проводил он над чертежами дома вместе с Хью и Джоанной, предлагая изменить одно, добавить другое. Филип следил за установкой каждой балки, за каждым вбитым гвоздем. Когда он замечал изъян, пропущенный
Сара считала новый дом в «Меринде» необыкновенным. Филип использовал в своем творении смелые новшества. Несмотря на свои внушительные размеры, дом был построен на одном уровне и под одной крышей, как ни один другой дом во всем районе. Филип включил кухню в план дома, против обычая устраивать ее в конце длинного перехода. На задней веранде находился обложенный кирпичом медный котел с кранами – в высшей степени необычное новшество. И в этом доме впервые в районе предусматривалось газовое освещение. Внешне лом также отличался красотой. Венчала его внушительная четырехскатная крыша, опоясывала широкая веранда, и радовало глаз искусно выполненное кованое кружево поддерживающих веранду столбов. Взглянуть на дом приезжали любопытствующие со всего района. Сара часто думала, что дом создавали высшие силы. Фрэнк Даунз написал о доме в «Таймс», и заметка сопровождалась иллюстрацией, выполненной его женой, совсем недавно ставшей миссис Даунз. И на этом рисунке усадьба «Меринда» выглядела величественно, но очень гармонично вписывалась в обрамление из эвкалиптов, местных кустарников и трав.
И теперь Сара подумала: «Только Филип мог создать такую красоту».
Неожиданно Филип поднял голову. Гулявший по равнине суховей зашелестел страницами его блокнота. Он находился довольно далеко от нее, но даже на таком расстоянии Сара почувствовала идущие от него волны. Неуловимые и незримые, докатились они до нее вместе с потоками жаркого воздуха и охватили, словно жаркое объятие. Она приветственно помахала ему, гадая, чувствует ли он такую же волну, идущую от нее. Он вставал медленно, как ей казалось, словно в нерешительности или давая себе время подобрать слова, потому что ей вмиг стало ясно, что именно им хотелось сказать друг другу, но они также сознавали, что не имеют на это права.
– Привет, Сара. Я делал набросок большого дома в Тилларра, – сказал он, показывая ей раскрытый блокнот. – Это яркий образец австралийской архитектуры. Видишь эту выгнутую оцинкованную крышу и облицовку грубо отесанными камнями. Здесь использован голубоватый песчаник и обшивочные доски, и, учитывая влияние георгианского стиля и наличие резных досок, закрывающих фронтон, я бы отнес это строение к 1840 году.
– Этот дом был построен в 1841 году, – возвращая ему блокнот, сказала Сара.
– Я не ожидал увидеть тебя здесь.
– Я ездила в город за почтой, – ответила она и вспомнила, как утром почти настояла, чтобы Джоанна осталась дома ухаживать за Дэниелом, лежавшим с сильной простудой. Она сказала, что ей совсем не трудно съездить в город за почтой, а себя она заверила, что поедет по главной дороге, а не мимо Тилларра, потому что знала о намерении Филипа отправиться туда. Но вспомнила она также, как на обратном пути из Камерона, подъезжая к перекрестку, убедила себя, что этот путь короче, а с Филипом она, скорее всего, не встретится. Но теперь ей стало ясно, что она делала все, чтобы эта встреча состоялась.
– Я рад, что ты здесь, – сказал он. – Я надеялся, что нам представится случай поговорить до отъезда.
Сара мысленно представила прошедшие месяцы и подумала, что все это время он, должно быть, также старался избегать ее, как и она его. Он помог ей выйти из коляски, и они немного прошлись. Шли они молча и чувствовали, как взаимная любовь и страсть обвивает их невидимым коконом, отгораживая от всего на свете.
Филип поражался, какое спокойствие приходило к нему рядом с Сарой, его мятущийся дух, казалось, постепенно приходил в равновесие. Он думал о завершенном строительстве, считая этот дом главным достижением своей карьеры архитектора, и у него было сильное ощущение, что во многом вдохновляли его в работе чувства к Саре.
Дом Уэстбруков у реки выглядел в своем лесном окружении в точности, как Филип задумал. Он так естественно вписался в живописный пейзаж, словно вырос сам собой среди эвкалиптов и кенгуриной травы – темеды. Четырехскатная крыша и глубокая веранда создавали простоту стиля. Филип думал о том, с какой радостью проектировал дом, гармонирующий с окружающей природой. Как приятно было работать с местными материалами – деревом и камнем, создавать контуры, дополняющие природу, а не противоречащие ей, и воплощать в проекте дух этого края. Филип представлял себе, что строительство вел он так, как это делали бы аборигены, если бы когда-либо строили дома. Это было продолжение окружающего мира, а не нарушение его гармонии. Во многих городах, где ему приходилось возводить дома, Филип чувствовал себя стесненным, его творческие способности не имели достаточной свободы для своего проявления. Возможно, но была одна из причин, почему ему не сиделось на месте, и он все время искал что-то. И Филип спрашивал себя, может быть, он наконец нашел то, что искал: здесь, в отдаленном уголке мира, в этом доме Уэстбруков и том вдохновении, что несла ему эта молчаливая девушка. Еще ни разу не испытывал он такого глубокого удовлетворения, какое ощущал теперь, завершив этот проект.
Налетевший порыв ветра сорвал шляпку с головы Сары. Она вскрикнула, Филип попытался ее ухватить, но ветер унес ее прочь.
– Я ее поймаю! – пообещал Филип, бросаясь вдогонку.
Сара присоединилась к погоне, и они побежали по пересохшей и хрустящей траве, стараясь схватить шляпу каждый раз, когда она цеплялась за куст, но в последний момент ветер снова подхватывал ее и мчал дальше. Скоро потеря шляпы уже мало значила для них. Они наслаждались вольным ветром, гулявшим по просторам равнин и освещавшим их солнцем.
Наконец шляпка прочно застряла в низком кустарнике, и, когда Филип резко остановился, чтобы ее поймать, Сара, не ожидавшая этого, налетела на него. Они едва не упали и, смеясь, ухватились друг за друга, чтобы устоять. И вдруг замерли: Филип прижимал к себе Сару, шляпа была забыта.
– Сара, – его руки сжимали ее все крепче.
Она уткнулась ему в шею. Они чувствовали нежную ласку солнца. Он поцеловал ее в голову, в щеку. Его объятие было таким крепким, что она едва могла дышать. И вот их губы встретились в поцелуе. Сара прижалась к нему в последний раз и отстранилась. Он был красив и нужен ей, но Сара знала, что Филип должен уехать.
– Сара, я хочу поговорить с тобой, хочу объясниться. Мне надо сказать тебе так много.
– Пожалуйста, не надо, – в глазах ее блестели слезы. – Это будет несправедливо по отношению к Элис.
– То, что произошло между нами, сильнее нас, Сара. Ты же не можешь отрицать того, что мы любим друг друга?
– Я это не отрицаю. Но мы не имеем права.
– Разве наша взаимная любовь не дает нам каких-либо прав?
– Но, Филип, речь не только о нас. Есть и другие, с кем надо считаться. Твоя жена.