Время нас подождёт
Шрифт:
— Твоё сердце для Него — дом. Прибери его, сделай уютным, тёплым…
— Разве Бог может жить в моём сердце?! Да ладно!
— Конечно, может!… — Юра замолчал и лишь через несколько долгих шагов по скрипучему снегу, произнёс. — Как-то в одной хорошей книге я прочитал, что в каждом сердце — живёт Христос. И в каждом — может поселиться Ирод… И всё зависит от нас — сможем ли мы защитить маленького Христа от злого царя?!
— Да ну… Ни за что не подумал бы… Слушай, Юр! — оживился я. — Словно время остановилось, или мы как бы вернулись в прошлое…
— Миш… А ведь ты прав. Время, выходит, такое же. И всё происходит сейчас. И каждый раз мы встречаем живого Христа.
— Где встречаем-то?
— Не видишь!… Ты много чего не видишь, да и я — тоже. Скажем, своих родителей ты не видишь, но это же не значит, что их нет…
Мне вдруг стало так пусто внутри, словно я падаю с горы. Иногда мне снились такие сны, и в конце я всегда просыпался, но ощущение жутковатого полёта осталось до сих пор.
Я посмотрел на него и почти заплакал. Но в последний миг — сдержался. Просто закусил губу и промолчал. А он смотрел на снег. На белую тропинку под ногами, где много было следов, и среди них — наши, следы от моих ботинок легко можно было разглядеть — они маленькие и выходили за границу тропинки.
Я вдруг вспомнил осень, сырые листья под ногами, эту же тропинку… Кажется, мы даже стояли на том же месте, и я в любую секунду мог сорваться и убежать, страх был как натянутая пружина, готовая рвануть обратно… Куда?
Сейчас мне не хотелось убегать. И идти — тоже. Грустно стало. И словно натянутая пружинка — чувство, будто я вот-вот что-то потеряю.
— Прости, Миша.
Я молчал.
— Если бы я мог хоть немножко помочь тебе! — отчаянно сказал Юрка. — Знать бы только как!
— Юр, я ведь ничего про них не знаю. — Я вздохнул. — И иногда мне хочется, чтобы все это было сном. Чтоб я проснулся — а рядом мама и отец. А иногда кажется… Ты вправду думаешь, что есть душа, и она после смерти продолжает жить?
— Конечно. Иначе — зачем мы живём?
Глава 24.
Жизнь без Юрки.
…Спектакль состоялся! Славка приехал через два дня после Рождества.
Мы сидели на диване в моей комнате и играли с ним шахматы. Вместе с ним приехали: Олег, Катя и Иринка, близнецы, Славкин старший брат Антон со своим другом Сашей и его девушкой Асей. Они и играли спектакль в детском доме, на который я, конечно, не пошёл. Зато Наташа с удовольствием побывала там и сняла видео, которое собиралась показать, когда загрузится компьютер…
Антон и его младший брат очень похожи. Кроме двух, нет, трёх вещей. Первое, что меня поразило, когда я увидел его — это глаза. Синие, пронзительные, удивительно добрые. Второе — веснушки. На носу, на щеках, может быть, из-за них он казался совсем мальчишкой, немного старше Славки? Хотя возраст уже за двадцать.
Впрочем, он держался так просто и открыто, что я разговаривал с ним на равных.
Его друг, Саша был повыше ростом, серьёзный, волосы русые, щетинкой; глаза зелёные, внимательные. Говорит немного, но метко. Зато когда смеётся — хочется тоже улыбнуться: глаза у него становятся хитроватыми, озорными и весёлыми, и смеётся он раскатисто и заразно.
Ася — худенькая, невысокая, хрупкая, как дюймовочка; ресницы длинные, тёмные, и волосы тоже тёмные. Скромная, сразу тихонько ушла на кухню, чтобы помочь Наташе приготовить чай.
Федю, Володю, Катю с Иришкой и Олегом привёз их папа. Мальчишки как увидели мой вертолёт, так и ахнули, особенно Володя… Я ему дал поиграть — мне не жалко. Ему на Новый Год родители подарили музыкальный плеер и большие наушники.
Денис приехать не смог, потому что работал, Надя — тоже.
Мы наварили домашних пельменей. Вернее, сварила их Екатерина Николаевна, а лепили сначала мы вместе с ней, а потом и вместе со всеми. У меня сперва никак не получалось запихнуть фарш в тонкое тесто — оно продырявливалось, разлеплялось, оно выворачивалось, прилипало к рукам, размазывалось по столу… Когда я совсем уже отчаялся — у меня вышел первый пельмень. Забавный такой, приплюснутый, кривоватый, но целый! Оказалось, что я слишком много фарша клал… К приходу остальных возле меня красовался уже ровненький десяток, а потом мы все вместе их быстро доделали.
Пока лепили — обсуждали спектакль. А я слушал. Катя рассказывала, что на самом деле, там должны были играть ещё человек пять, пришлось немножко его сократить, и быстро-быстро переодеваться в других героев.
— Нам Славка звонит вечером и говорит: «Послезавтра выступаем, сможете?» А мы к бабушке собрались ехать, костюмы где-то у родителей на работе, сценарий, чтоб слова вспомнить — у меня в электронном ящике, а пароль я, конечно же, позабыла! У меня ведь пароли везде разные!
— Всё как всегда, — вздохнул Олежка и посмотрел на меня. — С ног на голову.
— Наоборот! — сказала Иринка. — А ты почему не пришёл смотреть? — это она меня уже спросила, просто так, наверное. Она же не знала, что я оттуда, и что мне совсем не хочется туда возвращаться, даже вот так, гостем.
Поэтому я промолчал, сделав вид, что задумался над Славкиным ходом и не заметил вопроса. А Славка меня выручил — кивнул на экран, где уже начиналось видео:
— О, давайте смотреть… Иринка, смотри, а ты крылышки забыла надеть, когда на сцену выбежала…
Иринка в спектакле была ангелом. Тоненьким, белым, хрупким, светлым ангелом… Даже без крылышек это было понятно, а когда она надела их в предпоследней сцене, то совсем стала на него похожа… Малышам показали отдельный спектакль, вернее, фильм про котенка Гава. Славка рассказывал, что это их первый опыт съемок, который они показывали в детской больнице. Забавный фильм, кстати, котенок и щенок там живые и очень смешные, лето кругом, такое, что мне тепло стало, когда я его увидел и так солнечно внутри, как будто глянешь в окно — и увидишь зелёные листья! А в зале было слышно, как малыши смеются. Потом ангел дарил подарки малышам, едва заметно порхая между рядов и сияя, как солнечный зайчик.
Старшим ребятам тоже подарили подарки, но уже остальные участники спектакля. Его я пропустил, потому что занят был шахматами и помогал Юриной маме варить пельмени…
Уже внимательно я просмотрел его чуть позже. Когда уехал Юрка.
Как изменилась моя жизнь после его отъезда? Очень хочется сказать: она стала другой. Но это будет неправда, или только отчасти — правда. Снаружи она осталась почти такой же. А внутри — другой.
Почему почти? Потому что утром меня будил в школу будильник, иногда — Юрина мама, иногда Наташа, но чаще она просыпалась лишь тогда, когда я садился завтракать. Делала мне бутерброды — совсем не такие как Юра! Она мяса клала поменьше, а сыра — побольше, а он же наоборот; варила кашу — геркулесовую и делала чай. Чай у неё получался вкусный, а каша — она и есть каша, особенно геркулесовая.
А в школу я шёл один. Изредка — с Колькой.
Тянулась третья четверть. Каждый день приходилось заниматься русским — как только я приходил домой. Если же сначала шёл гулять — то вечер начинался именно с него… Правда, учительница стала меня хвалить, и тройки за диктанты стали меняться на четвёрки, но всё равно правила учить я не любил, а заданий задавали много.
И поговорить было не с кем.
Хорошо, хоть Наташа читала по вечерам. Книжки с полки, а не из школьной программы, интересные, даже про Карандаша и Самоделкина мы прочитали — забавная книжка про волшебную школу, где нет парт и оживают рисунки… И всё бы хорошо, но разговаривать с Наташей по душам я не мог.