Время не лечит

Ким Алисандра

Мы слишком сильно втянулись в эту красивую сказку. Где нет места печали и воспоминаниям.

Закрываю глаза.

Тук. Тук. А сердце все же бьется. Потому что слышу звук шагов. Я в вакууме. Но легкая поступь принадлежит Даше. Дарина моя.

Она обрабатывает ранки на моей руке. Щиплет.

— Ну, потерпи! Ты же взрослый мальчик.

Распахиваю глаза. Она. Сидит на полу. Смачивает перекисью ватный кружочек. Слегка касается кровавых ссадин и дует. Подносит руку к губам. И дует.

Какой красивый сон. Какая красивая девочка. Как

я мог в первую встречу ее мышкой назвать. Протягиваю эту самую руку и кончиками пальцев касаюсь ее щечки. Холодная. С улицы пришла. На ней все тот же спортивный костюм, который мы купили по ее желанию. У входа в кухню на полу валяется ее болоньевый жилет с ушками.

Я жив. Потому что это не сон. Прижимаю ее к себе. Перекись катится по полу, разбрызгиваясь.

А я сажаю ее на колени и начинаю целовать. Мне нужен воздух. Мне необходим ее вкус.

Целую. Лоб, глаза. Плачет.

— Ром, я обещала, что попрощаюсь. Что не уйду молча.

— Не отпущу. Нет. Не смогу.

— Мама ждет. Скоро поезд. Прости. Мне нужно время.

— Сколько? Неделя? Две? Год? Сколько?

— Прости. Не хочу, чтобы однажды мы начали упрекать друг друга. Нам обоим нужно время. Осмыслить. Узнать себя. Узнать нас такими, какими стали вместе.

— Ты не должна так много говорить. Мы вместе можем на много больше, чем врозь. — дергаю ее ближе. Надышаться ею. Еще чуть-чуть.

— Мама все знала о тебе.

— Обо мне? Раиса все знала обо мне? О том, что я сын наркоманки? Бродяга ни кому не нужный.

— Не говори так! ни о себе, ни о своей матери. — Даша на глазах меняется в настроении. — Да. Она услышала в санатории разговор Альбины. С лечащим врачом твоей мамы.

— Даш. Я не знал ничего. Долго не знал. Недавно Паша раскопал все о болезни моей матери. Тогда и потянулись ниточки.

— Может быть это и хорошо. Ты был молод, неуправляем. Кто знает, куда бы тебя привела эта правда жизни. Мне не важно. Понимаешь. Ничего не важно. Потому что я вижу и знаю тебя.

— Раиса, она…

— Моя мама добрейший человек на свете. Ты ей нравишься. Но в моей жизни все еще есть отец и брат. И так просто перечеркнуть прошлое не могу. Не ты, ни я, Ром, не виноваты ни в чем. Просто в сердце все это сложит по полочкам. Осознать и принять.

— Даш! В моей жизни не было никогда семьи. Понимаешь? С Пашкой дружили. И я с его родителями, когда виделся. Не мог поверить, что так бывает. Издевался над ним, маменькин сынок. А сам до чертиков мечтал о таком же прозвище! С тобой, так мало знакомы, но именно с тобой живу!

— Знаю. Ром, мне сложно сейчас об этом говорить. Но вам с Альбиной надо все решить. Она твоя семья. Как ни крути. А я…я соберу себя по кусочкам. Я смогу. Сама. Пойми. Мне это очень нужно.

— Останься.

Она уходит. Мой мир расколот. А ее мир сможет устоять? Она просит время. И я дам ей это время. Не навсегда!

29

Рома

Башка трещит после сложнейшего обсуждения нового проекта. Волосы дыбом от объема предстоящей работы. Откидываюсь

на спинку кресла и закрываю глаза. Слышу, как дверь кабинета резко распахнулась.

— Паш, какого хрена опять надо, а? Ты за. л своими задачами проблемами! Грузишь и грузишь!

— Не гуди, Ромачо! Там твою Даринетту доставили.

— Бредишь? Она же в Испании? — вскакиваю с места. Но Пашка тут же толкает меня обратно.

— Вдох! Блять! Выдох! А то дальше не выложу информативные сведения!

— Я тебе сейчас начну ногти прокалывать дыроколом! Что с Дариной?!

Пашка выхватывает ключи от моей Бэешки и трясет ими.

— Поехали, отвезу. Вернулась красавица наша.

— Вот уж вряд ли. Только моя! — два месяца, как в аду. Пашка всеми силами загружает меня под завязку, чтоб некогда думать было. А уж сколько баб ко мне подсылал, чтобы стресс снимать. И все напрасно. Решил добиваться своего, без поблажек! Без косяков! Чтобы точно навсегда и насовсем.

Уже в лифте дергаю его за предплечье. — Да, говори уже!

— Вчера, помнишь, потеряли ее мои ребята. Умная она у тебя, Ромыч. Слишком. Просекла слежку. Уж не знаю, чего испугалась. Но скрылась, в стиле агента 007! А сегодня утром узнал, что в аэропорту девочка наша! Скорую ей вызвали. Только сам давай, без обмороков! В норме она! Узнал! В частную больничку определил. Сейчас все у врачей выясним.

— Я сам за руль! Ключи гони!

— Ага! Щас! Вон ручонки трясутся! А потом вас двоих откачивать! Тут не далеко.

— Почему она вернулась?

— Так сессия. Дарина же учится.

Два месяца назад она вернулась в свой родной городок. А через неделю умчалась в Испанию. Вместе с мамой. Сначала, думал, от меня сбежала. Но нет. Мы не созванивались. И это далось слишком нелегко.

Оказывается ей давно предлагали отправится в Испанию. Милая русская семейная пара творческих, известных личностей. В Мадриде своя картинная галерея. Небольшая школа искусств. И да, они не раз уже поднимали на новый уровень молоденьких талантов. И самое важное — к этому я не имел ни какого отношения.

Каждый день получал отчеты о ее новой жизни. И каждый раз готов был рвануть к ней. Но не мог нарушить слово. Время. Я дам это время ей. Следующий шаг может быть только с ее стороны.

В палате она одна. Да, Пашка постарался. Маленькая, но очень уютная палата. Даша лежит на высокой больничной кровати. Глаза закрыты. Сердце тихо ноет. И болью пронзает все тело. Скучал. Дико. Нестерпимо скучал по этой девочке. Она изменилась.

Не вхожу. Дверь чуть приоткрыта. Подсматриваю, как воришка. Впитать ее новый образ. Изменилась. Личико словно округлилось. Загорелая, как негритёнок. Она поправилась. Нет больше той угловатой подростковой худобы. На носу появились веснушки. На ней белоснежный тонкий свитер и джинсы. Оглядываю себя. Я одет так же. Лишь свитер под горло. Смешно. Она до сих пор читает меня. Даже на расстоянии. Переоделась в самолете? Рейс прямой из Мадрида. А там жара.