Время не ждет!
Шрифт:
Милое дело в такой компании легенды запускать, если умеючи. А я умею. Человек двадцать из числа внушаемых подтвердят, что пересекались мной в тех краях задолго до попаданчества. Кто краешком, кто плотно… не суть.
Всего-то делов, что обронить как бы невзначай в присутствии нужного человека, что помнишь какое-то событие, знаковое для конкретного городка или человека… Остальное сам додумает.
Потом косвенно, уже в присутствии других нужных людей, подтвердить легенду, и дело сделано. Версии моей биографии пошли в народ… осталось только выбрать понравившуюся и подредактировать новыми оговорками.
Излишнее же любопытство в тех краях не приветствуется. Голову открутят хоть представителю РОВС, хоть Коминтерна. Превентивно.
Ибо чужие тайны дело такое… при тщательных раскопках они могут пересечься с твоими. А тайны в тех местах у всех есть, да обычно грязненькие и кровавые. С тамошними переворотами-то и кровной местью…
Съезд обещал стать скандальным, ну да разве бывало иначе?! Всесоюзный съезд Советов прошёл в марте, ныне декабрь… очень, очень интересные слухи ходят в кулуарах.
Депутаты малого съезда вели себя нервно, выискивая глазами старых знакомцев и не всегда находя. Другие знали за собой грехи и грешки разного рода – от приписок до связей с врагами народа и потому переживали, ведя себя заторможено или напротив – излишне развязно.
Многие выпили в буфете лишку, курят почти все – много, взатяг, стараясь успокоить нервическую дрожь в руках. Иные напротив, демонстрируют показное веселье и безразличие, но сколько там правды, а сколько игры, сказать сложно.
В дымном табачном воздухе гул голосов. Наконец прозвенел звонок и депутаты стали проходить на свои места.
– … вскрылись новые факты преступного сговора, – тяжело говорил с трибуны Андрей Януарьевич [11] , нехарактерно медленно для себя роняя слова. Видно, что человек чудовищно устал и держится скорее на морально-волевых качествах, потому как физических сил просто не осталось.
– Назвать контрреволюцией действия этих людей нельзя… это много хуже! Мы можем понять… не простить, но понять белогвардейцев, которые в звериной своей злобе пытаются уничтожить Советскую Россию!
11
Андрей Януарьевич Вышинский, в описываемое время прокурор РСФСР и 21 мая того же года также заместитель наркома юстиции РСФСР.
– Враги – открытые ли, затаившиеся ли… мы понимаем их. Люди, не умеющие и не желающие жить своим трудом, не способные к честной конкурентной борьбе. Отняв у них многочисленные привилегии и дав равные права всему народу, мы получили ненависть ничтожеств. Ненависть насильников, привыкших к безвольным и бесправным жертвам.
– Эти же нелюди настолько поразили нас, что столкнувшись с фактами, я не поверил своим глазам, и не я один. Привлекали мы и психиатров… да-да, вы не ослышались, товарищи!
Вышинский повысил голос, перекрывая взволнованный шум в зале.
– Не ослышались! Преступления столь чудовищны, что мы не могли поверить – да способны ли люди в здравом уме на такое!?
– Царские министры-капиталисты бесцеремонно запускали волосатые лапы в государственную казну. Все мы помним преступный сговор военных промышленников в мировую войну, взвинтивших цену на снаряды и патроны в разы. Преступление, стоившее России сотни тысяч впустую загубленных солдатских жизней.
– Страшное преступление, которое невозможно оправдать! Но можно понять… это люди, не считающиеся себя частью народа. Люди, жившие в оккупированной стране как часть оккупационной, по факту, власти Романовых. Коллаборационисты [12] , предавшие интересы народа. Люди без чести, без совести… без Родины!
12
Коллаборационизм (фр. collaboration – «сотрудничество») – осознанное, добровольное и умышленное сотрудничество с врагом, в его интересах и в ущерб своему государству. Термин чаще применяется в более узком смысле: сотрудничество с оккупантами. По Хоффману, понятие разделяется на: вынужденный коллаборационизм (нежеланное признание ситуации); сознательный коллаборационизм (попытка извлечения выгоды из ситуации).
– Ой, что-то будет, – С местечковым акцентом сказал курчавый упитанный военный, сидящий по левую руку от Прахина, – И чует моё сердце, будет это что-то нехорошим, раз уж о людях без Родины заговорили! Говорила мне мама…
Дико покосившись на Максима, военный замолк и принялся грызть ногти, не замечая выступившей крови. Попаданец, как один из авторов сценария, прекрасно знал, к чему подводит Вышинский, но не смог не восхитится драматическим талантом прокурора. Как срежиссировано! А игра?!
– Преступления же, вскрытые советскими следователями, – с явственной болью в голосе вещал Андрей Януарьевич, – ещё более чудовищны по своей сути.
– Мы можем понять действия коллаборационистов и космополитов, набивающих карманы в оккупированной стране… Ещё раз повторюсь – понять, но не простить и тем паче не оправдать!
– Понять же действия преступной клики, действия которой вскрыли советские следователи, мы не смогли, признаюсь как на духу. Воровство, чудовищное по своей сути в государстве победившего пролетариата…
– Всего-то, – выдохнул курчавый, – а я-то думал!
– … как можно воровать у своего народа, нормальный человек понять не может. Деньги, которые идут не на содержание царского двора или несоразмерное жалование сановников, а на школы, больницы, пионерские лагеря…
В зале ощутимо выдохнули.
– Гайки закрутить решили? – Пробубнил кто-то позади с малоросским акцентом, – це дило… давно пора. Поразвелось тут заслуженных, которым давно пора стать засуженными, хе-хе-хе…
– Воры! Да не просто воры… – Вышинский остановился и замолк, обведя взглядом зал, – а… у меня нет слов, товарищи… Вот кем надо быть, чтобы навязывать государству невыгодную сделку – многомиллионную! За холодильник…
– Дело, дело! – Малорос застучал кулаком по спинке кресла Прахина, – извините, товарищ.
– Ничего, – Оглянулся Максим и чуть не отшатнулся, завидя изрубленную сабельными шрамами рожу бывалого кавалериста, прошедшего… если судить по шрамам, так с русско-турецкой – все войны!
– Как можно…
– Вскрыли гнойник! – Шумно радовался Стеценко в перерыве, жахнув в перерыве стопку с Прахиным в буфете и зажёвывая бутербродом с бужениной. Он вправду оказался кавалеристом и заслуженным героем Революции – из тех, кому хватило ума понять, что заслуги не заменят отсутствующее образование и весьма средний интеллект.