Время невиноватых
Шрифт:
— Вкусно рассказываете. Шашлык — не хобби ли ваше?
— Я не знаю, какое у меня хобби. Когда у меня как у писателя спрашивают про хобби, я отвечаю: хобби — это служба в МВД. Когда спрашивают у меня как у полковника МВД, то отвечаю: писать.
— Почему вы не оставите службу в МВД? Чистого искусства вам недостаточно?
— Вы правы, недостаточно. Как-то в отпуске я заканчивал книгу, месяц сидел на даче. И понял, что не могу только писать. Мне не хватает новых впечатлений, учеников, моих аспирантов. Я уже привык учить, привык быть в гуще повседневных событий. Это мой образ жизни. Мой modus vivendi.
— Какую из своих книг вы считаете лучшей? Или таковая еще впереди?
—
Поэтому надо стремиться к лучшему, но исходить из того, что есть. Мне дорог самый первый роман «Смягчающие обстоятельства». Я писал его с 1980 по 1984 год, потом он долго кочевал по издательствам, но не публиковался. Тем не менее, его знала вся литературная Москва, его обсуждали на семинарах молодых писателей, о нем писала «Литературная газета». До сих пор его высоко оценивают люди, чье мнение для меня имеет значение. До сих пор он переиздается и успешно продается. Впрочем, переиздаются и успешно продаются (тьфу-тьфу) все мои книги, даже написанные в конце семидесятых. Это. наверное, рекорд. Дай Бог. чтобы интерес к ним не пропадал и дальше.
— Долог ли у вас обычно путь от замысла до его реализации?
— Между замыслом книги и ее написанием лежит еще повседневная служба в МВД. преподавательская деятельность, руководство докторским диссертационным Советом, подготовка адъюнктов, проведение научных исследований, написание статей, учебных пособий, монографий. Художественные книги известны всем, а более 200 научных трудов — только специалистам. Поэтому в писательской работе ритмичности и плановости нет. Но интервалы можно вычислить: первая публикация, которая в советские времена давала начало писательскому стажу, вышла в 1968 году в журнале «Техника-молодежи». Итого — 14 книг за 36 лет. Так что. когда газетчики спрашивают: есть ли у меня литературные рабы, я отвечаю: если и есть, то очень ленивые.
— Какая книга далась легко, в один присест, а с какой книгой больше всего промучались?
— В один присест? Да что-то и не припомню такого. А мучений было много. Вот и самая новая — «Расписной» писалась три года. Потому что там подробно описывается жизнь в тюрьмах, колониях. А я, к счастью, дальше следственных кабинетов не бывал, поэтому все особенности поведения, камерный быт. мелкие повседневные детали приходилось воссоздавать по крупицам со слов бывалых сидельцев — «бродяг», как они себя называют. Однажды бывший «Смотрящий по хате» (камере) рассказал, как он проучил профессионального шулера. Я тут же вставил этот эпизод в роман. Но так бывает редко. К тому же есть тысячи мелочей, которые попросту невозможно узнать, расспрашивая «бывалых», поэтому недостающие детали приходится реконструировать самому. А это отнимает много времени и сил. Одно дело — описать оперативное совещание у прокурора, на которых я бывал десятки раз. а другое — прием арестантским сообществом новичка. Можно, конечно, написать без затей: «Он зашел в камеру и лег на кровать». Сейчас почти все новоявленные писатели так и делают. Но цена этим книгам совсем другая. И в прямом смысле, и в переносном.
— Кто из ваших героев вам наиболее симпатичен?
— Инженер Элефантов из «Смягчающих обстоятельств», майор Коренев — «Лис» из «Антикиллера». Денис Петровский из «Секретных поручений», Макс Карданов из «Оперативного псевдонима»…
Я люблю практически всех положительных героев.
— В ваших персонажах есть что-то от автора?
— Конечно! Иначе как вдохнуть в них жизнь? Лучшие черты стараюсь дарить «хорошим парням», не самые лучшие — плохим. Но так, естественно, не получается, ибо мир многополярен, черно-белых персонажей в настоящей жизни не бывает. Поэтому частицы меня есть и в доблестных героях, и в отпетых злодеях. А генерал Берлинов из «Пешки в большой игре» — это почти полностью я. С той разницей, что я не смог бы выйти из подводной лодки и на глубине сорока метров убить двух боевых пловцов. Это художественный вымысел. Ведь писательская деятельность хороша тем. что дает возможность поправлять окружающий мир хотя бы в книгах: делать его лучше, чище, справедливее. Это компенсационный механизм, позволяющий сохранять психическое равновесие.
— Есть ли у вас обратная связь с читателями? Насколько это важно для вас, подсказывают ли они вам иной раз темы для будущих произведений?
— Конечно есть. Это письма читателей, общение с ними на презентациях новых книг, читательских конференциях. К тому же и окружающие меня люди — коллеги, ученики, сотрудники правоохранительных органов, друзья, знакомые, родственники. Они ведь тоже читатели. И тоже высказывают свое мнение.
Надо сказать, что письма бывают разные. В середине девяностых написал человек из Кировской области: дескать, его за выступления против местного начальства посадили в психбольницу, куда ни обращались — бесполезно. Но его сын прочел «Акцию прикрытия» и понял, что самый могущественный человек в стране — начальник Службы безопасности Президента России Коржаков. Написал ему. и правдолюбца выпустили. Вот он и поблагодарил, да еще дополнительно поставил ряд задач: пересмотреть пару решений суда, установить ему инвалидность, познакомить, по-свойски, с кем-то из писателей, живущих к нему поближе.
Многие читатели просят что-то: купить машину, освободить сына из тюрьмы, прислать денег, поохранять бесхозный дом. Некоторые дают оценку книгам, фильмам, что-то советуют. Многие предлагают темы. Один пенсионер предложил приехать ко мне на месяц-другой и рассказать свою жизнь, которая должна меня очень заинтересовать. Заманчиво, правда?
Другой хотел поведать про махинации с мясом, которые имели место в 80-х годах в магазине при крупном заводе: продавать его должны были через профсоюз по 1 рублю 80 копеек, а продавали на общих основаниях по 2.30. Действительно, было такое уголовное дело, нескольких человек осудили лет на 10–12. директора магазина приговорили к расстрелу, правда, не исполнили, помиловали. Но кому это сейчас интересно? И как сейчас объяснить про профсоюз и 1.80—2.30? Да еще что за это к «вышке» приговаривали!
Бывают и интересные письма — честные, искренние, написанные от души. На такие я обычно отвечаю. Один отставной прокурор написал, что в «Антикиллере-2» Лис переродился и уже не может быть тем героем, что и раньше, его обязательно должен ждать крах, и я должен этот крах показать. А ведь верно! Я и сам об этом думал. Человек разбогатевший уже не хочет и не может рисковать жизнью ради идеи, и идеи у него расплываются все больше и больше. Если я вернусь к «Антикиллеру-3», а такая мысль есть, я покажу закономерный конец Лиса. Причем это не идеологическое решение, это правда и логика жизни.
Письма читателей, конечно, важны. Особенно, если это отзывы профессионалов. Мои знакомые ехали в такси, увидели у водителя «Татуированную кожу», разговорились. Шофер — бывший десантник — был уверен, что Корецкий тоже десантник, так точно все описал. Другой читатель узнал бригаду спецназа, в которой когда-то служил. Только одна неувязка: у них на полигоне стояли макеты мобильных ракетных установок, а в книге — макеты шахтных ракет. Чем это вызвано? Не поверил, когда я объяснил, что эта часть полностью придумана. Как так: все точка в точку — и быт, и ученья и сленг, и взаимоотношения?
Один сыщик рассказал, что в реальной жизни была проведена оперативная комбинация, описанная в «Антикиллере-2», и удалось получить положительный результат. Конечно, такие отзывы очень ценны и приятны.
— Что вам пишут читатели, знакомые с «Антикиллером» по книгам и по фильмам? В чью пользу сравнения?
— Тут все однозначно: хвалят роман и ругают фильм. Некоторые на эмоциях, некоторые с подробным анализом. Причем все чересчур категоричны, зачастую внутренне противоречивы. Например: