Время новых листьев
Шрифт:
Предвкушение и тревога росли с каждым днем, и каждый раз, когда мы видели друг друга, кто-то озвучивал новые теории и слухи о летнем лагере. Хоть ничто из этого не было основано на фактах, не помогало нашему пути, это отвлекало нас от тревог.
И горькое послевкусие неприятного завершения турнира пропало из наших ртов. Мы не помнили давно пропавшую Рейко Амано, не переживали и из-за того, что другой ученик, Манабу Катаяма, пропал из окружения.
Конечно, эта невнимательность доказывала, что над нашей памятью поработали.
—
— Я и гребу, это ты не помогаешь, — ответила я в тридцатый раз.
Каноэ с парой гребцов двигались в ряд, но если их движения не были синхронны, они могли грести вечно и никуда не попасть. Мы с Сатору, как выпало в лотерее, были худшей парой.
— Почему они так от нас отличаются?
Мария и Мамору, как нам казалось, были в идеальной гармонии. Хоть мы получили два часа лекции об управлении каноэ лишь за день до этого, они будто занимались этим годами. И Мамору успевал еще развлекать Марию радугой, которую делал из брызг за лодкой.
— Смотри на них. Мамору подстраивается под скорость Марии. Человек спереди не видит, что сзади, так что второй должен помогать первому.
— Но Мария гребет, а ты смотришь на природу и забываешь о весле, — ворчал ложные обвинения Сатору.
Ветерок раннего лета проносился над широкой рекой, был приятно прохладным. Я на миг перестала грести, сняла шляпу, чтобы ветер трепал мои волосы. Полотенце на моих плечах развевалось как плащ, и ветер сушил мою потную футболку на спине. Надувной жилет был пыткой, но необходимой предосторожностью.
Вдоль реки рос камыш, было слышно зов большой камышевки.
Каноэ вдруг ускорилось, поплыло вперед плавно. Я на миг подумала, что Сатору ошибся и греб изо всех сил, но это было не так.
Я оглянулась, а он прислонялся к борту, подперев рукой подбородок, опустив другую руку в воду.
— Что делаешь? — серьезно спросила я.
Он поднял взгляд.
— Река приятная, как океан, но без соленых брызг, — он не понял меня.
— Разве ты не говорил, что мы должны постараться делать это без проклятой силы? Ты уже сдался?
— Не глупи. Мы могли бы это сделать, если бы плыли по течению, но против него грести сложно, — Сатору зевнул.
— Потому мы не хотели использовать проклятую силу…
— Если ты все равно не гребешь, почему не использовать проклятую силу для каноэ? Грести можно на обратном пути.
Спорить с ленивым Сатору не было смысла. Я повернулась к пейзажу. Глядя на Марию и Мамору, на самостоятельно гребущего Шуна, я понимала, что их проклятая сила не только отменяет поток реки, что двигался им навстречу. Похоже, в природе человека было искать легкий путь.
Шун помахал нам у берега и указал на камыши веслом. Два каноэ сменили курс и направились к нему.
— Смотрите, гнездо большой камышевки.
Гнездышко было построено на высоте груди, и я видела, что в нем, когда стояла в каноэ. Каноэ раскачивалось, Сатору сжал борта и выглянул.
— Ого, правда. Но разве, — гнездо было семь или восемь сантиметров в диаметре, стояло на трех стеблях камыша. Внутри были маленькие яйца в коричневую крапинку, — это гнездо камышевки? Это может быть тростянка.
Я не различала их тогда и не научилась по сей день.
Тростянка получила название за то, что строила гнезда в полях серебряной травы, но чаще она встречалась в камыше у реки.
— Серьезно, — сказал Сатору со своего места. — Тростянки делают много гнезд, и они не растят детей, так что их гнезда всегда выглядят сделанными наспех. Видите, что это место сложно увидеть сверху? Многие гнезда тростянок открыты.
— И можно легко понять по краям гнезда, — добавил Шун. — Камышевки стоят на краю, чтобы заботиться о птенцах, и края плоские, а тростянки бросают гнездо, как только закончили, так что края неровные. И камышевки иногда добавляют перья в гнезда. В гнездах тростянок перьев быть не может.
Мальчик часто брали яйца тростянок для шуток над людьми, так что их познания в этом не удивляли. Хоть никто из нас не интересовался теми гадко пахнущими штуками.
Мы сделали записи о найденном гнезде, нарисовали его и продолжили путь, выглядывая больше.
Летний лагерь был не для забавы. Это была часть становления учеными, и каждая команда проводила исследование во время лагеря, а потом сдавала его. У нас была обширная тема «Обитатели у реки Тоно». Перед отправлением мы долго спорили, о чем именно писать, договорились только насчет начала (разве этого мало?), когда Сатору начал рассказывать одну из своих историй в пример.
— Взрывопсы? — я рассмеялась. — Такого странного точно не бывает.
— Говорю тебе, они настоящие, — сказал Сатору с серьезным видом.
Сатору всегда бурно реагировал на сомнения в нем, и мы часто смеялись над его словами, чтобы просто спровоцировать его. Обычно мы лишь отчасти верили в его истории, но в этот раз он звучал слишком неправдоподобно.
— Некоторые их недавно видели.
— Кто? — спросила Мария.
— Я не знаю их имен.
— Вот так всегда. Он всегда говорит, что были свидетели, но имена назвать не может, — торжествовала я, но Сатору не слушал меня и продолжал. Почему ему так нравилось обманывать людей?
— Вы все равно не знаете тех людей. Один сказал, что встретил взрывопса у подножия горы Цукуба.
— И зачем он пошел к горе Цукуба? — Мария попалась на крючок истории Сатору, забыв о вопросе, кем был свидетель.
— Работа для Отдела образования, типа анализа. Детям детали не говорят. Но, когда он подобрался к горе, из пещеры выбрался взрывопес.
Я искала дыры в истории Сатору, а Мамору сказал:
— Как он выглядел?
— Размером с собаку, черный, с толстым телом. Голова была с половину головы обычной собаки и была так низко, что почти касалась земли.