Время новых листьев
Шрифт:
— Да, потому что мы лучше, — пропел Рё. Даже в этом возрасте Мария вела себя как королева.
— С чего нам сдаваться? — возмутилась я.
— Потому что мы лучше, — повторил Рё.
— Но вы еще не забрали наш флаг, — я посмотрела на Сатору.
— Ничья, — заявил он.
— Сатору, ты же в этой команде? Почему ты на их стороне? — рявкнула Мария.
— Не могу ничем помочь. Правило гласит — на закате нужно домой.
— Но солнце еще не село.
— Это все из-за того, что мы на вершине холма? — я боролась со
— Эй. Нам нужно идти, — в тревоге сказала Рейко.
— Когда слышно «Путь домой», нужно сразу возвращаться.
— Если они сдадутся, мы можем пойти домой, — повторил Рё за Марией.
— Хватит уже. Эй, судья! — Сатору крикнул Шуну. Шун стоял в стороне на вершине холма, смотрел на пейзаж. Его бульдог Субару тихо сидел рядом с ним.
— Что? — ответил он через миг.
— Не чтокай. Скажи, что ничья.
— Да, поровну, — сказал Шун и повернулся к пейзажу.
— Тогда домой, — сказала Рейко, и группа направилась вниз по холму вместе, потому что они добирались до своих городов в общих лодках.
— Погодите, мы еще не закончили.
— Я иду, или нас съедят нечистые коты.
Мария и ее компания были недовольны, но игра закончилась.
— Саки, нужно возвращаться, — сказал Сатору, пока я шла к Шуну.
— Ты не уходишь?
— Ухожу, — Шун все еще смотрел на пейзаж.
— Так идемте уже, — нетерпеливо сказал Сатору.
Шун безмолвно указал.
— Видите? Там.
— Что?
Он указывал в сторону Голда, возле границы рисовых полей и леса.
— Там миноширо.
Нас с детства учили, что глаза важнее всего, и у нас было хорошее зрение. В этот раз я различила белый силуэт в сотне метров от себя в поле, где сгущались тени.
— Ты прав.
— И что? Они не редкие, — спокойный голос Сатору почему-то звучал недовольно.
Но я не двигалась. Не хотела.
Миноширо медленно двигался по тропе, по лугу, пропал в лесу. Я повернулась у Шуну.
Я не знала, как называлась моя эмоция. Я стояла рядом с ним, глядящим на город, залитый светом заката, и грудь наполняло сладкое, но болезненное чувство.
Может, эта сцена тоже была фальшивой. Может, схожие сцены смешались, и эмоции приправили их…
Но те сцены все еще имели для меня особое значение. Последние воспоминания о жизни в мире без изъянов. Тогда все было на местах, не было сомнений насчет будущего.
Даже теперь, когда я думаю о первой любви, я ощущаю тепло, как от уходящего солнца. Хотя это и все остальное скоро поглотит бездна печали и пустоты.
2
Расскажу еще немного о своем детстве.
В Камису-66 дети начинали ходить в школу в шесть лет. Я ходила в школу Гармонии. Было еще две схожие школы, которые звались Дружбой и Нравственностью.
Тогда население было чуть больше трех тысяч. Я узнала позже, исследуя тему обучения в прошлом, что три школы для такого маленького населения было необычным явлением. Но это показывало, что истинная природа общества, в котором я родилась, была не такой, как казалось на первый взгляд. А еще в то время больше половины взрослых почему-то стремились к профессиям, связанным с образованием.
Это было плохо для экономики. Но в обществе, построенном на взаимопомощи, деньги не были необходимы. Люди всегда направляли силы на области, в которых нуждались, и потому выполнялись нужные задачи.
Школа Гармонии была в двадцати минутах пути от дома. На лодке было быстрее, но весла были слишком большими и тяжелыми для детей, так что они ходили пешком.
Школа была в тихом месте в стороне от центра города на южном краю Хейринга. Это было одноэтажное здание из темного дерева в форме лежащей А. Вход был в планке, что пересекала А. На входе сразу бросалась в глаза фраза «Чти Гармонию» на стене. Это была первая из семнадцати статей Конституции, написанной мудрецом принцем Шотоку в давние времена. Все нужно было строить в гармонии. Оттуда и название нашей школы. Я не знаю, что за высказывания висели на стенах Дружбы и Нравственности.
По сторонам были классы и комнаты кружков. Хоть в школах было не больше ста пятидесяти человек, у нас было больше двадцати классов. Слева было административное крыло, куда запрещалось входить ученикам.
Во дворе перед зданием была спортивная площадка с турниками и снаряжением для игр. А еще загон со зверями, где мы растили куриц, уток, кроликов, хомяков и прочих. Ученики заботились о животных. В углу двора был белый ящик инструментов, но за шесть лет нашей учебы в школе его никто не использовал.
Двор окружали три загадочных школьных здания. Учеников туда не пускали, и у нас не было повода там побывать.
Окна во двор выходили только из административного крыла. Так что заглянуть внутрь можно было, только когда открывалась дверь.
— …что же во дворе? — спросил у нас Сатору со зловещей улыбкой. Мы затаили дыхание.
— Ты ведь тоже не знаешь, что там? — я не могла вытерпеть это напряжение.
— Лично не знаю, но кое-кто знает, — сказал Сатору, недовольный, что его перебили.
— Кто?
— Ты его не знаешь.
— Не ученик?
— Уже выучился.
— И что там? — я не скрывала недоверия.
— Просто скажи уже, что он увидел, — сказала Мария. Все издали согласные звуки.
— Ладно. Те, кто не верит, могут не слушать, — Сатору взглянул на меня. Я сделала вид, что не заметила. Лучше было уйти, но я хотела услышать его рассказ. — Когда тут ученики, учителя никогда не открывают дверь во двор, да? Ту, что перед зданием администрации, из дерева. Но в тот раз они забыли проверить, есть ли рядом люди, и открыли дверь.