Время отмщения
Шрифт:
Дорога действительно была такой же, какая шла от Врат до самого лагеря. Тут даже колонной идти – сплошное удовольствие. Жаль, что теперь было уже не до дорог, а улицы – совсем иное.
Доклад полкачу занял секунды. Мы же не журналисты и не радиолюбители, чтобы засорять эфир понапрасну.
– Перекур! – крикнул я бойцам. – От машин далеко не отходить. Наблюдать за обстановкой!
Кто-то сразу приложился к фляжке, благо, на броне – не своим ходом, и мы прихватили с собой порядочный запас воды. Другие потянулись к сигаретам, как можно удобнее расположились в тенистых местах, и со вкусом закурили.
Есть не хотелось. Жарковато для чего-нибудь
Время тянулось медленно, как оно всегда тянется перед боем. Кроме тех случаев, когда все начинается внезапно.
Стрелки часов неторопливо двигались, словно желая подразнить нас, а мы демонстративно старались смотреть на них пореже, да пытались травить старые заезженные анекдоты.
– Помните, как Величко провожали? – когда очередь дошла до меня, спросил я.
Величко был прежним начальником штаба батальона.
Кое-кто этой истории не знал, и я со вкусом принялся за рассказ.
– Он подхватил гепатит, ну и после госпиталя, как положено, должен был направиться на реабилитацию на Иссык-Куль. А мужик был классный, вот мы и направились его провожать. Я, как тогда еще новый ротный, Пермяков и Николаев, замначштаба, которому потом ногу оторвало. Как водится, прихватили с собой литр первача, выпили его на четверых еще в госпитале, пока медики документы оформляли. Показалось – мало. Достали еще литр. Пока ехали на аэродром, уговорили и его. Там у летчиков разжились еще двумя бутылками. И вот Величко монументально застыл в дверях вертушки, уже раскручивается винт, «крокодилы» прикрытия поднялись, а Пермяков сует нашему болезному стакан. Михайлыч, на посошок! А стакан налит щедро, с горочкой. Михайлыч не спеша выпивает, и мы ему суем огурец. Закуси, чтобы не развезло! Михайлыч очумело на него посмотрел, и так возмущенно: «Вы что, мужики? Мне же острого нельзя!»
Все грохнули, представив бывшего начштаба. Впрочем, он еще весной отбыл по замене в Союз, и теперь мог соблюдать полную диету, или не соблюдать вообще ничего.
Главное – всегда и везде находить что-то веселое, иначе можно просто свихнуться.
– Десять минут, – напомнил Лобов.
– Еще успеем выкурить по последней сигарете, – я извлек пачку, убедился, что она пуста, смял и полез за следующей.
– Абрек – твои дома по правую руку. Лоб – по левую. Колокольчик в резерве, – напомнил я офицерам расклад. – Предупредите бойцов, чтобы экспроприациями не увлекались. Тут целый отряд положили, неровен час… Кстати, Микола, – повернулся я к Кравчуку. – Приказ не увлекаться касается и тебя.
– А что я – для себя что ли? – под общий смех вопросил прапорщик. – Я ж для роты стараюсь.
– Вот пройдем город, можешь стараться изо всех сил, а пока лучше воздержаться. Хороши мы будем с мешками за плечами и широкими галстуками! – вспомнил я старый армейский анекдот.
– «Здравствуйте, товарищи прапорщики!» – тоном высокого начальства добавил Лобов. – «Воруете?» – «Ура! Ура! Ура!»
На подобные подначки старшина давно не обижался. Привык, и даже сам порою рассказывал что-нибудь из жизни абстрактных прапоров. Но иногда что-то просыпалось в его душе, и тогда он доводил до нашего сведения, что еще ни один прапорщик дом не построил, и вообще, много ли он может украсть без ведома старших офицеров?
– Ладно. По машинам! – прервал я веселье, и махнул рукой бойцам.
Минута – и бээмпэшки были оседланы. Башни чуть сдвинулись, поводя длинными
Где-то в напряжении выстроились самоходки. На подлете были боевые «крокодилы», и сейчас истекали последние мгновения тишины.
– Заводи! – я дождался заветного слова, прозвучавшего в рации, и совсем как Гагарин бросил. – Поехали!
Пока мы никуда не спешили. Колонна двинулась прежним порядком на малой скорости. Впереди – танк с тралом, и под его прикрытием все остальные. Дорога покатилась вниз, и мы оказались в зеленке. Не слишком густой, однако вид цветущих кустов и деревьев настолько действовал на нервы, что поневоле подумалось: неужели это на всю жизнь, и я отныне обречен взирать на любой лес или парк с точки зрения возможной засады?
Если вернусь. Если…
Мы выехали на открытое пространство довольно неожиданно. Только что по обеим сторонам тянулись деревья, и вдруг открылся просвет, а дальше разлегся широченный лугс песчаными проплешинами, простирающийся до самого города.
Колонна застыла без всякого приказа. Я немедленно поднялся и вскинул к глазам бинокль, выискивая вдалеке какой-нибудь намек на опасность.
Город как город. Видали и покрасивее. Невысокие, не выше четырх этажей, дома, на первый взгляд лишенные каких-либо украшений, будь то лепнина, кариатиды, мраморная плитка или плакаты, широкая улица, начинавшаяся прямо от поля, и полнейшее безлюдье.
Насчет последнего я был неуверен. Нет ничего проще укрыться где-нибудь на чердаках и подвалах, и хладнокровно поджидать въезжающих в город. Не дураки же неведомые противники, чтобы демонстрировать себя во всей красе, похваляясь перед нами бравым видом и пулеметными лентами на плечах!
– Приготовились!
Защелкали затворы.
– Вперед!
Послушный моей воле и приказу танк с тралом покатился к городу, и оставалось лишь с напряжением следить – громыхнет, не громыхнет?
Техника застыла в паре сотен метров от первых домов. Пара выделенных нам дядей Сашей саперов споро прошлись по обочинам, замахали руками, и машины съехали с дороги, выстраиваясь в готовую поддержать нас огнем цепь.
Может, я рисковал, оставляя технику в такой близи от города, но почему-то казалось, что противник не станет удерживать окраины, напротив, постарается, чтобы мы вошли поглубже, увязли в линейке улиц, и уж тогда нанесет удар. В противном случае нас бы уже давно встретили огнем, пока мы катились вслед друг другу, и на любой маневр нам требовалось время.
Надеюсь, я не ошибся. Очень уж хорошую мишень представляли собой застывшие без движения машины. С другой стороны, любое нападение мы могли парировать таким огнем, что мало никому не покажется.
Мы тоже, вздумай начать пеший марш раньше, были бы мечтой для любого пулеметчика или просто меткого стрелка. Так что, кто знает, какое решение хуже, если город при любом раскладе сулит нам мало хорошего? Так хоть мы тоже можем ответить, и уж окрестным домам точно не поздоровится.
Разворачивать уставную цепь с дистанцией десять-пятнадцать метров от человек до человека я не рискнул. В памяти были свежи воспоминания о многочисленных взрывоопасных сюрпризах, которые щедро раскидывали у нас на пути предыдущие враги. Дорога хоть выложена из таких плит, что захочешь – не очень поднимешь, и, следовательно, минная опасность тут была минимальной. Относительно, только что под луною может считаться абсолютным?