Шрифт:
Когда вошел этот человек с машиной, почти все мы подняли глаза от стаканов, потому что нам никогда не доводилось видеть ничего похожего. Мужчина взгромоздил эту штуку на стойку бара, рядом с пивными кранами. Она заняла безобразно много места, и было ясно, что бармену не больно-то понравилось, что этот здоровенный, уродливый механизм оказался именно здесь.
— Два хлебных виски с водой, — сказал человек.
Бармен продолжал взбивать коктейль «ретро», приготовлением которого он как раз занимался, но при этом явно обмозговывал полученный заказ.
—
— Нет, — сказал человек. — Два виски с водой, пожалуйста. — Он уставился прямо в глаза бармену не то чтобы неприязненно, но, с другой стороны, и не слишком дружелюбно.
Многолетнее обслуживание людей, толкущихся в салунах, наградило бармена умением приспосабливаться. Однако он не спешил приспосабливаться к этому парню, да и машина ему не нравилась — это было ясно. Он взял зажженную сигарету, без дела лежавшую на краю кассы, затянулся и глубокомысленно положил ее на место. Потом он нацедил две порции хлебного виски, налил воды в два стакана и поставил напитки перед человеком. Все внимательно наблюдали. Когда в баре происходит что-нибудь, хоть немного выходящее за рамки обыденного, ощущение необычности тут же охватывает и объединяет посетителей.
Человек, казалось, не замечал, что был центром всеобщего внимания. Он положил на стойку пятидолларовый банкнот. Потом он выпил один виски и вдогонку ему стакан воды. Поднял второй стакан. Снял крышку с небольшого отверстия в машине (с виду оно было похоже на масленку) и влил виски, а затем туда же — воду.
Бармен мрачно наблюдал за ним.
— Не смешно, — произнес он ровным голосом. — К тому же ваш компаньон занимает слишком много места. Переложили бы его на лавку возле двери, здесь будет посвободнее.
— Тут всем хватит места, — возразил человек.
— Шутки в сторону, — сказал бармен. — Перекладывай эту чертову штуковину к двери, как я тебе сказал. Никто ее не возьмет.
Человек улыбнулся.
— Вы бы видели ее сегодня днем, — сказал он. — Это было великолепно. Сегодня третий день чемпионата. Представьте себе — три дня непрерывной умственной работы. Да еще против лучших игроков страны. В самом начале игры она завоевала преимущество, затем в течение двух часов прекрасно использовала его и под конец загнала короля противника в угол. Внезапный удар по коню, нейтрализация слона и все! Вы знаете, сколько всего она заработала за три дня игры в шахматы?
— Сколько? — спросил бармен.
— Пять тысяч долларов, — сказал посетитель. — И теперь ей хочется расслабиться, малость передохнуть и немножко выпить.
Бармен рассеянно вытирал полотенцем мокрые пятна на стойке.
— Забери ее куда-нибудь в другое место и напои там, — сказал он твердо. — У меня и так хватает неприятностей.
Посетитель отрицательно покачал головой и улыбнулся:
— Нет, нам нравится здесь. — Он указал на пустые стаканы. — Еще раз, пожалуйста.
Бармен медленно покачал головой. Он был озадачен, но тверд.
— Убирай эту штуку, — приказал он. — Я не наливаю надсмешникам.
— Насмешникам, — произнесла машина. — Надо говорить «насмешник».
Какой-то посетитель, сидевший у стойки чуть подальше и принимавшийся уже за третий стакан виски с содовой, был, кажется, готов поучаствовать в разговоре, к которому все мы внимательно прислушивались. Это был человек средних лет. Узел его галстука был спущен, а воротник рубашки расстегнут. Он уже почти прикончил третий стакан, и алкоголь побуждал его протянуть руку помощи несчастным и жаждущим.
— Если машина хочет еще выпить, дай ей еще выпить, — сказал он бармену. — И не будем торговаться.
Владелец машины обернулся к своему новому другу и с серьезным видом приложил ладонь к виску, посылая ему салют благодарности и дружбы. Свою следующую фразу он адресовал ему, как будто нарочно пренебрегая барменом.
— Знаете, до чего хочется выпить, когда умственно вымотаешься?
— Конечно, знаю, — ответил новый друг. — Самое обычное дело.
Весь бар зашумел, некоторые принимали сторону бармена, другие — машины. Высокий хмурый мужчина, стоявший рядом со мной, заговорил:
— Еще подкисленного виски, Билл. И поменьше лимонного сока.
— Пикриновой кислоты, — угрюмо произнесла машина. — В таких заведениях не бывает лимонного сока.
— Хватит! — закричал бармен, хлопнув ладонью по стойке. — Или убирай эту штуку, или мотай отсюда. Мне не до шуток. Работы здесь по горло, и я не потерплю наглых замечаний от механических мозгов, или как оно там называется, будь оно проклято.
Владелец машины не обратил внимания на этот ультиматум. Он обратился к своему другу, чей стакан был теперь пуст.
— Дело не только в том, что она ужасно измоталась за три дня шахмат, — сказал он любезно. — Знаете, почему еще она хочет выпить?
— Нет, — сказал приятель. — Почему?
— Она мошенничала, — признался мужчина.
При этих словах машина хихикнула. Один из ее рычагов немного опустился, и на щитке зажглась лампочка.
Приятель нахмурился. Он выглядел так, как будто достоинство его было задето, как будто доверие его было обмануто.
— В шахматах нельзя смошенничать, — сказал он. — Не-в-в-в-оз-можно. В шахматах, в них все видно, все на доске. Природа игры в шахматы такова, что мошенничество в ней невозможно.
— Я тоже так думал, — сказал человек. — Но возможность все же есть.
— Ну, меня это нисколько не удивляет, — вмешался бармен. — Как только я увидел эту холеру, сразу понял, что мошенница.
— Два виски с водой, — сказал человек.
— Хватит с вас, — сказал бармен. Он яростно сверлил глазами механический мозг. — Откуда мне знать, может, она уже пьяна.
— Нет ничего проще. Спросите ее что-нибудь, — сказал человек.
Посетители передвинулись и уставились в зеркало. Все мы по уши завязли в этом деле. Мы ждали. Был ход бармена.