Время перемен в 2096
Шрифт:
– Ты только что крупно облажался, – сказал Ди Бао, пытаясь сдержать смех, – в реальное пространство запрещено выходить. Проспали момент, батенька. Но смеёмся мы не только по этому поводу. Твои слова ничего не стоят. Недавно мы разработали новую… вещь. Она подтвердит, что любые твои записи – фальшивка. Кроме того, думаешь, люди не знают, кто у власти? Все знают про коррупцию, и твоя запись произведет эффект вспышки, но не бомбы.
– Чушь. Есть полно независимых частных компаний, которые проведут экспертизу, и вас посадят. Неужели народ всё знает и ничего с этим не делает?
– Ты забыл об одной вещи. В мире происходит полная деградация. Никому не нужна эта чёртова реальность, понимаешь? Разруха – это то место, куда ты попадёшь, если решишься вернуться в реальный мир. Разложение мозгов и всего остального. И знаешь что? Многие люди довольны. Они готовы терпеть. Большинство людей сыто и одето, имеет доступ к технологиям. Любая капля благосостояния, капающая на их макушку, им в сладость.
– Это ужасно. Я догадывался. У меня было много дел. Наверное, я не видел реальной картины. Чего мне стоит улететь на самолёте?
– Если бы они летали. Кому нужно рисковать своей жизнью? Хотя бы на одну миллионную процента, чёрт возьми? Все самолёты находятся в виртуальности, в главном изобретении человечества, обхватившем своими когтями все нити человеческого бытия. Как видишь, я тоже не дурак, разговариваю не хуже тебя, только мне не нужно постоянно так разговаривать. Мне сладка жизнь в этой системе, – сказал он и усмехнулся.
– Которое, похоже, привело не только к деградации мира, но и политической системы, и вашей личности, господин Глава Центрального Комитета, – ехидствовал я.
На лице Мякиша дёрнулась бровь. Подобных вещей ему не говорил никто, кроме жены, но с ней он разбирался по-бытовому – шлёпал её и смеялся. Колкое высказывание со стороны коллеги – другое дело. «Критика должна быть обезличенной, дабы избежать морального ущерба» – написано в Кодексе Евразийской Конфедерации. По закону каждое слово имеет последствие, следовательно, неуважительные выпады в адрес членов Правительства, Комитета, а также других представителей власти, осуждаются.
– Так значит ты не хочешь идти нам на встречу? Подумай, чего ты лишишься, если не примешь правильное решение. Мы и без тебя с азиатами договоримся. Кхе. А рейтинги твои, пусть и не самые низкие… но есть и другие политики, и они обладают качествами, которых у тебя нет, благодаря которым их любят не меньше тебя, – ткнул он своим маленьким указательным пальцем в лицо Виктора.
После этих слов удар кулаком прилетел мне в челюсть…
Я очнулся в одиночной камере, на деревянной скамье, и почувствовал боль в ягодицах, ногах и спине. Объёмный квадрат на стене информировал: «Министр иностранных дел был отправлен в отпуск на четыре дня. Его место занял Стэнли Шедон. Желаем Виктору приятного отдыха и здравого ума!».
«Стэнли Шедон? Этот выскочка из отдела финансов? Вот такие продажные им и нужны» – подумал он и почесал пульсирующий болью надбровный синяк размером с жёлудь.
– Эй, уважаемый, мы всё слышим, – крикнул робот-охранник, – тебе тут сидеть ещё долго, потом с тобой хотят поговорить. Если не хочешь неприятностей, лучше не думай ни о чём плохом, понял? Ещё одна мысль – наш интеллект будет бить тебя током.
Я схватился руками за лицо, максимально напряг жевательные и щёчные мышцы, и стал стучать ногами. Думать – естественное умение образованного человека. Сейчас же я должен напрячь каждый мускул своего тела. Нервный тик и головная боль. Казалось, я атакован со всех фронтов.
«Вот тварь, я бы тебя прикончил» – не сдержался я в своих мыслях на шестой минуте максимального напряжения.
– Эй, ты не понял! Заряд! – заорал охранник.
После этих слов на несколько секунд я почувствовал, как трясётся и горит тело.
– Тебе запрещено думать, понял?
За этими словами последовал заряд тока, который, подобно обжигающему удара Демона, сузил моё поле зрения, в глазах лопнули сосуды. Я стиснул зубы, затем прикусил себе язык, и сдержал новый поток негативных мыслей.
Я решил, что лучший способ не думать – это считать. Стал стучать пальцами. Надоело. Прошло минут тридцать. И вот я уже стучу кулаком по стене. Сорок. Разминаю ноги и руки. Завершил всё детской считалкой. Действие, а не смерть. Интеллект, а не глупость.
Постепенно, секунда за секундой, я успокаивался. Инстинкт смерти сработал как надо – ведь неживая материя не думает и не двигается, она не трепещет. Единственный шанс выжить в эти минуты – это отдаться энергии мортидо. Перестав думать, я растягивал время, которое шло для меня всё медленнее, сдерживать потоки слов в голове было всё сложнее, однако… Потребность в отдыхе взяла верх. Закрыл глаза и успокоился – символ моей победы.
Заряд тока в 6 часов утра разбудил меня, спящего лишь четыре часа.
Андроид поставил на скамейку поднос с фруктами.
Я прищурился, почесал свою лохматую голову, и, не сдержавшись, стал думать. Удивительно, но удара не последовало. Демон хитёр и непоследователен.
Мои размышления прервал визит Ди Бао.
– Ну что, уважаемый? Пойми меня. У меня нет к тебе неприязни, – сказал он, будто оправдываясь, и продолжил, – Но нарушить приказ я не могу. Думаешь, я не хочу обсудить с тобой книги, науку, политику? Хочу! Но не то время.
– И кто тебе дал такой приказ, интересно?
– Разве ты не знаешь? Покушаешь? – сказал Ди Бао и демонстративно посмотрел на фрукты.
– Я принял решение. Я не возьму еду.
– Хорошо. Тогда беги. Может судьба еще сведёт нас.
– Я вынужден буду пойти пешком.
– Иди, Виктор, – сказал он и перешёл на шёпот, – Глаза и уши, понял? Не могу. Может потом.
– Думаешь, у меня будет большое желание?
Меня схватили за плечи и повели на выход. Выйдя на улицу, я был ослеплен ярким утренним солнцем. Меня запихнули в автозак и повезли, но куда?