Время перемен
Шрифт:
— Ты слил прессе личные дела одного из граждан, выяснив их в результате незаконно проведенного расследования с использованием ресурсов округа, что является правонарушением, — заявил Стоун.
— Выдумываешь на ходу? — насмешливо спросил Курт.
— Не уверен, что Верховный суд штата сочтет эту информацию столь же неинтересной, какой считаешь ее ты, когда услышит, что это преследуется по закону, — возразил Стоун, и эти слова заставили меня положить руку на поясницу Курта.
— Курт ничего не сливал, — встряла я. — Если вы злитесь из-за того, что кто-то узнал о ваших планах до того, как вы смогли их осуществить под носом у населения Магдалены, вам следует поговорить с людьми,
— Я уже поговорил кое с кем, кто распускал язык. Но прежде чем их уволили, они поделились, что информацию вынюхивал шериф.
— Я не представлялся шерифом, — заявил Курт, и я прижал руку к его спине, потому что не думала, что сказанное им пойдет на пользу.
И Стоун накинулся на него.
— Так ты признаешь, что это звонил ты?
— Нет ничего противозаконного в том, чтобы обзвонить архитектурные фирмы и спросить, есть ли у них в планах проекты по развитию парковой зоны Магдалены, — возразил Курт.
— Они сказали мне, что не стали бы рассказывать, если бы звонил не человек, наделенный властью.
— Может, и так, но я не назывался шерифом и не вводил никого в заблуждение, заявляя, что звоню в рамках расследования, — ответил Курт.
— Тогда, это твое слово против их, и во время слушания по правонарушению в качестве защиты можешь воспользоваться своей версией, — парировал Стоун.
— Я звонил им на сотовый, мое имя высветилось на определителе номера, и нетрудно узнать, что я — шериф округа Дерби. Но даже если бы я сказал им, что я шериф, мои расспросы о том, что может происходить на земле, находящейся под моей юрисдикцией, не являлись бы правонарушением. Учитывая, что запросы о реклассификации этой земли уже были поданы, я бы сказал, что это не только не нарушение, но и моя работа — знать, что происходит в моем округе. Но я звонил не как шериф. Если они пытаются прикрыть свои задницы, неся чушь о том, как они открыто поделились со случайным звонящим человеком о делах клиента, это их проблема. Но мой звонок по телефону не является преступлением, подлежащим обвинению должностного лица. И то, что я совершаю подобные телефонные звонки с целью досконально изучить, что происходит в моей юрисдикции, — это часть того, для чего меня избирали.
— Тогда будет интересно понаблюдать за твоей попыткой переизбраться на следующий год после того, как всем станет известно, что маяк Магдалены спасен за счет добытых нечестным путем средств охотницы за богатством, которая женила на себе старого, больного человека с целью унаследовать все его деньги, а затем ты сам женился на ней. Но я бы посоветовал тебе начать искать другую работу прямо сейчас. Слышал, в Блейкли всегда нужны полицейские в торговый центр.
Я почувствовала, как тело Курта под моей рукой напряглось.
Я напрягаться не стала.
Я мгновенно обошла Курта, но он схватил меня одной рукой за живот и притянул к себе.
Поэтому я воспользовалась словами.
— Вам нужно уйти, — посоветовала я.
— Не уверен, что вы представляете угрозу, — сказал Бостон Стоун, скривив губы.
— Я — нет.
Он поднял брови.
— Хотите сказать, что угрозу для меня представляет шериф?
— Хочу сказать, если бы это было правдой, он бы имел на это полное право, учитывая, что вы находитесь в его доме, и вас попросили уйти, по крайней мере, один раз, но вы не ушли, а вместо этого остались продолжать его запугивать, угрожать и говорить мерзости с намерением спровоцировать.
— Вам следовало позвонить мне насчет маяка,
— Забудьте об этом, — огрызнулась я. — И уходите.
Он не ушел. Он продолжал давить.
Наклонившись ко мне, выражение его лица из ехидного превратилось в злобное.
— Я уничтожу тебя и твоего жениха.
Уничтожит меня?
Я уже уничтожала себя, и не раз.
А теперь...
Теперь единственные люди, для которых я имела значение, знали и любили меня.
Я была неуязвима.
С другой стороны, Курт был шерифом. Значит, про него такого сказать было нельзя.
И все же этот человек вел себя как злодей из викторианской драмы.
Это было бы смешно, если бы не было так раздражающе.
Ведь я только что заявила Курту о возможной беременности!
По тому, что Курт сказал дальше, было понятно, что он со мной согласен.
— Иисусе, да ты издеваешься. Просто уходи, ладно? Господи, — бесстрастно протянул Курт.
Стоун отодвинулся и с удивлением посмотрел на Курта.
— Хочешь донести на меня окружной комиссии? Валяй, — предложил Курт. — Хочешь попытаться отстранить меня от должности? Попробуй. Хочешь распространять злобные сплетни о Кэди в попытке заставить меня проиграть следующие выборы? Действуй. Единственный человек, который думает, что у тебя есть рычаги давления, — это ты сам, Стоун. Все и так считают тебя гадом. Если хочешь, чтобы они считали тебя еще и дураком, то я не буду тебя останавливать. Но скажу, меня от тебя уже тошнит, так что у тебя есть пять секунд, чтобы выйти за эту дверь, прежде чем, клянусь Богом, я надену на тебя наручники, арестую за незаконное проникновение, так как не приглашал твою задницу в свой дом, ты сам сюда сунулся, и велю помощнику шерифа забрать тебя. Выбор за тобой. Но поверь мне, я говорю на полном серьезе.
— Я тоже очень серьезен, — выплюнул Стоун.
— Мне плевать, — ответил Курт.
Стоун сердито посмотрел на него.
Курт небрежно притянул меня к себе, и когда Стоун продолжил хмуро на него смотреть, вздохнул.
— Кэди, наручники в кобуре в гардеробной. Можешь достать их для меня? И проверь Полночь, пока будешь там.
— Проект «Парк Магдалены» будет продолжен, — объявил Стоун.
— Ты прав, если в ноябре мы проиграем выборы по отзыву резонирования, твой судебный запрет отменят, — ответил Курт. — Вероятно, так и будет. Алчные до денег монстры как ты, выигрывают часто, и пока могут приписывать себе победу в любой ситуации, им все равно, какое опустошение они оставят за собой. Но судьба сыграет с тобой злую шутку, потому что ты думаешь, что создаешь наследие, когда история запишет это как глупость Стоуна и никак иначе. Так что неважно. Приписывай себе победу. Но не обольщайся, что ты пишешь Декларацию независимости. Все твои планы схожи с планами по строительству обычного торгового центра. Со временем на его месте появится что-то другое, но маяк останется маяком, пока не обрушится. Через сто лет после твоей смерти на камне не будет никаких табличек с твоим именем. Когда ты умрешь, никому не будет до тебя дела.
Стоун, по-видимому, никак не собирался на это реагировать, он просто стоял, кипя от злости.
Поэтому Курт подтолкнул меня, прежде чем отпустить, и напомнил:
— Наручники, Кэди.
— Ты меня не арестуешь, — отрезал Стоун.
— Арестую, если не уберешь свою задницу из моего дома, — ответил Курт.
Стоун пристально посмотрел на Курта, потом на меня, после чего повернулся и вышел за дверь.
Он так ею хлопнул, что задребезжало стекло.
— Ну и засранец, — пробормотал Курт.