Время перемен
Шрифт:
— Как нога? — приветствовал меня Андре, стоило выйди в комнату.
— Лучше, но всё равно болит. А что насчет гребня?
— Нету, — развел руками парень. — Так что скоро я буду не лучше тебя. В смысле волос, — он провел рукой по одной из длинных, чуть ниже плеч, смоляных прядей.
Его правоту я смогла оценить через четверть часа: без расчески шевелюра танцора выглядела немногим лучше моей. Вдобавок волосы его начали виться, так что выглядело это довольно комично. Я не сдержала улыбки.
— Чему радуешься? Уж не тому ли, что
— Угадал. Но как-то я прежде не замечала, чтобы твои вились.
— Шампунь специальный. Два дня действует, даже если превращаться. Но стоит пропустить, и завьются в два раза сильнее. А если несколько раз пропустить, даже боюсь представить, что будет.
— Сочувствую.
— Да ладно. Главное выбраться отсюда до того, как я стану напоминать барашка.
— А будешь? — не поверила я.
— Ещё как, — горестно вздохнул тритон. — В детстве папа и дед умилялись, а бабушка с мамой, от которых мне это «счастье» досталось, сочувствовали. Потом мама шампунем пользоваться и приучила, — Андре улыбнулся. Мать он явно любил, — а то я расчесываться отказывался.
С трудом удержала улыбку. Для меня разговоры о семье были далеко не самой любимой темой, обычно я вообще старалась их избегать. Большинство моих детских воспоминаний были связаны с крестной и очень редко с родителями. В этом плане я Андре завидовала: у него была нормальная, любящая семья.
Видимо, что-то отразилось у меня на лице, потому что парень спросил:
— Я сказал что-то не то? — Покачала головой. Но Андре это не удовлетворило: — Света, я же вижу, ты расстроилась.
— Ничего такого, забей.
— Забить? — кажется, несмотря на хорошее владение русским, современным сленгом тритон не владел.
— Синоним «наплюй» или «не обращай внимания».
— Идиома?
— Вроде того.
— Понятно. Ты расстроилась из-за того, что я заговорил о семье? — он приподнял мой подбородок. Отвела взгляд. — Значит да. Поделишься?
Помотала головой. Жалости не хотелось.
— Как хочешь. Но имей в виду, что я всегда готов буду выслушать, если тебе потребуется выговориться.
Смущенно поблагодарив, предложила прогуляться. Благо нога почти прошла.
Андре идею поддержал, собирать нам было нечего, разве что куртки, так что пару минут спустя мы уже с энтузиазмом исследователей изучали коридор. Тот изучаться не хотел: все двери кроме наших были закрыты, а сам по себе, он не представлял собой ничего интересного.
После третьего поворота (мы считали, чтобы не заблудиться), обнаружилась развилка. Мы свернули направо и не прогадали, оказавшись перед лестницей наверх. Она вывела в идентичный первому коридор, даже повороты те же. Впрочем, в конце его обнаружился выход на балкончик. К сожалению, не на улицу, а, по-видимому, в один из залов. Мы оказались практически под потолком, на одном уровне с непотушенной сейчас люстрой, висящей, судя по виду, на высоте пятого-шестого этажа. Чинно передвигающиеся внизу фигурки в однотонных серых балахонах казались малюсенькими. У одной из каменных стен народу было больше всего. Наверно, из-за стоявших там статуй. Полностью удовлетворить любопытство не позволил Андре, решивший, что нам не стоит долго задерживаться на одном месте. Сопротивляться я, понимая его правоту, не стала. Почему-то казалось, что посторонним ход в тот зал закрыт.
Следующие полчаса мы бродили по коридорам, как это ни странно, ни на кого не наткнувшись.
— Не нравится мне это, — пробормотал тритон.
— Может, у них какое-нибудь время совместной молитвы? Или чего-то в этом духе? — предположила я. — В зале ведь много народу было.
— Может быть, — мельком посмотрев на меня, согласился юноша. — Но тот факт, что нас оставили без присмотра и позволяют разгуливать, где хотим, меня несколько напрягает.
— А что мы можем? Магии-то нет.
— И без магии можно дел натворить, — заверили меня. — А уж увидеть нечто недозволенное вообще раз плюнуть. И тот факт, что они не пресекают эту возможность означает, что либо они чрезмерно самоуверенны, либо нас не ждет ничего хорошего. Я склоняюсь ко второму, и лучше бы нам к этому подготовиться. Так что, давай-ка возвращаться.
— Давай хоть ещё этаж проверим! — взмолилась я. — Вдруг там выход окажется? Или магия вернется?
— Ну давай, — без энтузиазма согласился мой спутник. Кажется, в то, что мы найдем выход, он уже не верил.
Поднявшись по очередной лестнице, мы продолжили путь по скучным и каким-то серым коридорам этого странного здания. Нет, краска на стенах была вполне обычного светло-синего цвета, но тусклый свет довольно редких ламп делали его темным. Окна попадались очень редко и света практически не давали. Несмотря на утверждения Андре о каком-то крупном городе по ту сторону стекла, я ничего кроме каменной кладки за ним не видела. Что свидетельствовало об иллюзорности картины. Так что мы даже не пытались через них выбраться.
Когда позади оказался очередной поворот, откуда-то сбоку послышались голоса. Учитывая, что до этого мы не встретили ни души, это было немного странно, но неожиданностью не стало. Я даже испытала некоторое облегчение: всё-таки мы были здесь не одни.
Жестами предложила подойти ближе и абсолютно случайно потянулась к резерву дара. Тот неожиданно отозвался, и я, набросив на нас обоих маскировку, тут же попыталась сотворить хотя бы небольшой фаербол. Но магия все ещё была заблокирована. Подавив огорченный вздох, прислушалась.
Двое разговаривающих находились, похоже, за одной из одинаковых деревянных дверей. Говорили, как ни странно, на русском. Или здесь висело заклятье-переводчик.
— Думаешь, они не догадаются?! — низкий мужской голос был полон сарказма.
— Сам подумай, как? — вопросом на вопрос ответил женский, в противовес собеседнику довольно высокий и даже визгливый.
Начало разговора заинтриговало, так что я, крадучись, подобралась поближе. Женщина между тем продолжала:
— В первую очередь, они проверят своих. И, не скажу, что не понимаю причин таких мер. Я бы тоже для начала исключила возможность предательства — внутренняя угроза куда хуже внешней. Возможно даже, что, найдя ту глупышку, на этом они и успокоятся.