Время перемен

Куксон Кэтрин

В глазах Джима Майкл до недавнего времени оставался не более чем хозяйским сыном. Со временем ситуация начала меняться. Уэйт замечал, что Майкл все увереннее берет бразды правления в свои руки, оттесняя Джима на вторые роли. Конечно, это не могло радовать Уэйта, но он был далеко не глуп и хорошо понимал, что другого такого выгодного места ему не найти. У него был свой дом, кроме того, бесплатные продукты — молоко, масло, яйца, свинина, баранина и овощи. Покупать приходилось только крупу. Ссориться с молодым Радлетом было не в интересах Уэйта. То, что они с Майклом состояли теперь в родстве, не меняло дела, Джим

все равно остался бы в проигрыше. А потому предпочитал помалкивать. Но за пазухой он припас кое-какие камешки, так что мистеру Майклу не так просто будет выбить его из седла.

— Отличное утро, правда? — сказал вместо приветствия Джим. Обращение «мистер Майкл» было у него не в ходу.

— Да, утро превосходное. Слава Богу, зиме конец. — Майкл по-хозяйски оглядел хлев и вошел в помещение, где хранилась упряжь. Там на плите постоянно кипел котел, в котором варился корм для свиней.

Через некоторое время в дверях появился Джим Уэйт.

— Думаю с утра пройтись посмотреть, много ли родилось ягнят.

Майкл обернулся к нему, продолжая сматывать вожжи.

— Важно не сколько родилось, а скольких украдут.

— Эти мерзавцы вряд ли станут соваться так далеко. В последний раз они появились за Кил-дер-Мур, в нескольких милях отсюда.

— Все равно, надо быть начеку. Что такое каких-то сорок миль для хорошо организованной шайки. Они хвастались, что перерезали весь скот у Роджера Мардена и никто не смог им помешать. Так что я бы не стал их недооценивать.

— Мы не потеряли еще ни одной овцы, разве не так? — Джим с вызовом вздернул подбородок. — Кстати, вчера я заглянул в «Лисицу» и мне рассказали много новостей. Мистер Ферье решил завести новое стадо. Он выложил за быка сотню гиней [3] . Кому сказать, целую сотню! Поговаривают, что он хочет отвлечься от своих бед, вот и занялся фермерством. А у него есть от чего голове болеть. Сын — идиот, хуже и не придумаешь. Хотел наследника, вот и получил. Господи Боже, вот так наследник.

3

Английская золотая монета (чеканилась в 1663–1817), которую заменил соверен (с 1816 г. =1 фунту стерлингов).

Майкл замер с упряжью в руках, потом резко повернулся к Джиму.

— Что ты говоришь? У него сын-идиот?

— Об этом ходят слухи. Те, кто видел ребенка, рассказывают: глаза у него — щелочки, вечно открытый рот и туго натянутая кожа. Они, конечно, держат все в секрете. Тед Ханнисетт говорит, что из слуг слова не вытянешь. Сам он отвозил туда крупу и муку, ну и видел мать ребенка, это мисс Беншем, помните ее? Она поддерживала ребенка за руки, помогая идти. Тед там оказался случайно. Ему приспичило, ну он и зашел за дом, а там поодаль такой красивый куст, весь в цвету. Цветы розовые, похожи на колокольчики, Тед таких никогда не видывал, вот и решил отломить веточку. А куст этот рост на краю площадки, и внизу был скрытый от посторонних глаз садик. Там на лужайке Тед и увидел мисс Беншем, то есть, миссис Ферье… Он, наверное, зацепился за ветки, и они закачались. Миссис Ферье взглянула на него и поняла, что это — чужой. Она подхватила ребенка на руки и ушла. Верно говорят: Бог все видит и все знает,

и кара его неотвратима.

— Ты это о чем? — Майкл испытующе смотрел на Джима.

— Он поступил с хозяйкой по-свински, — взволнованно и немного сбивчиво заговорил Джим. — А я… да… помню, он одно время зачастил сюда.

— Хватит Уэйт, хватит.

Замечание прозвучало еще резче, от того, что Майкл в первый раз вместо «Джим», сказал «Уэйт».

— Прошу извинить, если позволил себе вольность. — В голосе Джима Уэйта сквозило явное недовольство.

— Я рад, что ты это понял.

Они стояли и напряженно смотрели друг на друга сквозь тонкую завесу поднимавшегося из котла пара.

— Времена изменились.

— Да, теперь все будет течь по нужному руслу.

— Вы считаете, я забылся?

— Можно сказать и так.

— Теперь я должен знать свое место?

— Да, ты должен его знать.

— Это меняет многое.

— В этом твоя вина.

— Я знаю вас с пеленок. Может быть, поздновато строить из себя хозяина?

— Твоя главная ошибка в том, что ты не признавал во мне хозяина.

— Хозяйкой была ваша мать.

— Она больше не командует.

— Думаю, она удивится, когда это услышит.

— Так пойди и доложи ей. Ты же любишь приносить новости, сколько лет этим занимаешься. Поди уже привык. Да, и получается у тебя неплохо.

Они опять обменялись злыми взглядами.

— После этого все уже не может идти по-старому, — отворачиваясь, нарушил паузу Джим.

— Все зависит от тебя, только от тебя. Ты оставайся на своем месте, а мне верни мое. И, может быть, внешне все сохранится, как и было. А если тебя это не устраивает, последствия известны. — Прижимая к груди упряжь, Майкл вышел из сарая и отправился в конюшню запрягать лошадь в двуколку, чтобы отправиться на станцию. В дом он вернулся в семь часов. Мать и Сара были на кухне. По их лицам он сразу понял: Джим Уэйт в очередной раз опередил его.

— Это правда, то, что я услышала? — спросила Майкла мать, когда он мыл руки.

— И что же именно ты услышала? — не оборачиваясь, задал он ей вопрос.

— Ты резко разговаривал с Джимом.

— Называй это как хочешь, но я всего лишь показал ему, кто здесь хозяин.

— Хозяин? — Брови Констанции Радлет поползли вверх. В свои сорок четыре года она выглядела значительно старше. От былой красоты не осталось и следа. Даже морщины не тронули плотно обтянутое кожей худое лицо. Его худобу еще больше подчеркивала суровость черт. Ничто не напоминало в ней милую хохотушку, на которой женился Дональд Радлет. Ничего в ней не осталось и от доброй миловидной женщины, какой она была, уже став его вдовой.

События последних лет Констанция восприняла как личные оскорбления. Три года назад ее особенно уязвила новость о женитьбе Пэта Ферье и Кэти Беншем.

Это известие принес ей Джим Уэйт. Констанция не поддерживала отношений с мисс Бригмор, или миссис Беншем в замужестве. Поэтому единственным источником новостей о семействе Беншемов являлся Джим. После разговора с ним, Констанция поднялась в свою комнату. В душе ее все кипело. Стиснув зубы и сжав кулаки, женщина села перед зеркалом, глядя на свое отражение, вспоминала прошлое. Если бы мысль могла убить, этот день стал бы последним для Пэта Ферье. Да и Кэти Беншем тоже пришлось бы не сладко.