Время перемен

Над узкими перенаселенными улочками погруженного в сумерки квартала зловещим облаком висело удушливое зловоние.

Мисс Кэти Беншем подобрала юбки и собралась было перешагнуть через сточную канаву, как вдруг ее едва не сбила с ног орущая ватага босоногих мальчишек. Они преследовали обезумевшего от ужаса пса, к хвосту которого была привязана целая гроздь консервных банок. Кэти чудом успела увернуться.

— Перестаньте, остановитесь сейчас же! — закричала девушка, но мальчишек уже и след простыл: они скрылись за поворотом на другую, такую же узкую и грязную

Когда в 1880 году правительство, наконец, сделало обязательным обучение детей, Кэти обрадовалась, по своей наивности полагая, что образование решит многие проблемы, особенно детей и молодежи. Но реальная жизнь очень скоро умерила ее восторги. Некоторым родителям идея понравилась, и они говорили: «Да, образование вещь хорошая. Оно даст нашим детям шанс, которого мы не имели. Удалось бы нам только удержать их в школе». Но большинство встретило новшество в штыки.

«Что это они там наверху придумали, — возмущались недовольные. — К чему нашим детям школа? Ученьем сыт не будешь. Слишком легкая у них стала жизнь. Мы-то с малых лет на фабрике вкалывали».

Красильни, газовые заводы и фабрики, фабрики, фабрики, без конца и края. Но уж кому-кому, но только не Кэти следовало смотреть на фабрики свысока, а тем более презирать их. Все блага жизни, которыми она пользовалась, приносила ей фабрика отца. Правда, достаток и спокойствие не удовлетворяли девушку. Быть может, оттого, что корни ее произрастали из таких же рабочих окраин, по которым она теперь шла.

Пять лет прошло, как умерла ее мать. Кэти часто мысленно переносилась в прошлое, с болью в сердце думая о прошедшей в нужде юности матери. Но Матильда в свое время переживала об этом гораздо меньше. Она довольствовалась малым. Еда в достатке, жаркий огонь в камине, и муж рядом, — вот все, что делало ее жизнь полной и значимой. Не прибавило ее честолюбия ни переселение из бедняцкой части Манчестера на Палатин-роуд — в особняк с названием «Драйв 27», ни переезд в Хай-Бэнкс-Холл в графстве Нортумберленд. Ее душа навсегда осталась в тех краях, где она родилась и выросла. На нее не смогли повлиять ни постоянно растущее богатство, ни даже присутствие гувернантки мисс Бригмор. Вот какой была Матильда Беншем.

С некоторых пор Кэти стала замечать какую-то непонятную раздвоенность в своих мыслях. Три раза в неделю она появлялась в этом квартале, где с половины восьмого вечера до девяти вела занятия со взрослыми. Некоторые ее ученики приходили в класс прямо с работы. Она учила их читать и писать. Но прежде чем познакомить с алфавитом, Кэти показывала, как пишутся их имена, и они послушно выводили: Мэри Макманус, Джейн Горгон, Флори Смит, Ада Уилкинсон. Из двадцати семи фамилий только две были ирландские: Маккейб и Макманус. По субботам она занималась чтением в так называемой «сильной» группе, но такой она была только по названию. Никто не блистал здесь способностями. За пять лет Кэти не удалось подготовить ни одного ученика, кем бы она могла гордиться. Иногда девушка винила себя, ей казалось, что преподавание — не ее стезя. Тем более что в городе находились более удачливые учителя, имеющие право с полным основанием хвалиться глубокими знаниями своих учеников, среди которых вырастали хорошие ораторы, выступавшие от лица профсоюзов. Даже воскресные школы добивались лучших результатов. Но потом она все отчетливее стала сознавать, что на нее, дочь владельца фабрики, поглядывали с недоверием. Не помогало и то, что ее отец, Гарри Беншем, сам вышел из рабочей среды. Люди, страждущие учиться, не торопились в ее группы. И ей доставались самые неспособные. «Даже мисс Бригмор вряд ли удалось бы научить их большему», — думала Кэти.

Но еще больше девушку расстраивало то, что она стала выполнять свою работу без души. После долгих раздумий Кэти пришла к выводу: у нее отсутствуют необходимые первопроходцам качества, а еще недостает упрямства и самолюбия, без которых не преодолеть препятствий, стоящих на пути к цели, если быть по-настоящему преданным делу.

Приобретенный за пять лет преподавательский опыт подвел Кэти к удручающему выводу: для большинства обитателей этих человеческих муравейников главными ценностями были и оставались пища и теплый кров. Крайняя нужда в этом и являлась основной причиной их тяжелой жизни, а вот неграмотность, как видно, мешала им гораздо меньше.

Прекрати она свои уроки, мало кто пожалел бы об этом. Для нее это не было тайной. Кэти давно бы все бросила, если бы не один человек. Это был не отец, не мисс Бригмор (в прошлом ее гувернантка, а теперь жена отца), и не ради брата Джона продолжала она держаться за свою идею. Причиной был Вилли Брукс, за которого девушка собралась выйти замуж, поднявшийся, как и ее отец, с самых низов.

Через несколько минут Кэти выбралась из паутины узких улочек. Дышать стало немного легче, но невзрачные строения вокруг тоже не могли порадовать глаз. Их унылое однообразие нагоняло тоску.

Девушка пересекла главную улицу, служившую своеобразной границей, разделяющей социальные слои. За ней после скопления магазинов, пивных и церквей располагались ряды соединенных друг с другом одноквартирных домов, где обитала рабочая элита, смотревшая свысока на тех, кто стоял рангом ниже. Дальше шло открытое зеленое пространство — еще одна граница, за которой начинались владения тех, в чьих руках были богатство и власть.

Ни у кого бы не повернулся язык назвать здания этой части города просто домами. Это были особняки, резиденции, как их иногда величали. На письмах, адресованных владельцам этих апартаментов, неизменно присутствовал почтительный титул «эсквайр».

Драйв 27 находился ближе к центру привилегированной части городской территории. Здесь Кэти родилась, и этот дом казался ей роднее, чем Хай-Бэнкс-Холл в Нортумберленде, хотя большая часть ее жизни, с четырех до девятнадцати лет, прошла именно там.

А еще этот первый в ее жизнь дом привлекал Кэти тем, что в нем она собиралась свить свое семейное гнездо. По крайней мере еще год назад девушка была в этом твердо уверена. Но постепенно ее стали одолевать сомнения. Она смогла посмотреть на Вилли глазами окружающих и увидела жениха несколько в ином свете. Когда же это началось? Долгое время Вилли Брукс представлялся Кэти в романтическом ореоле. Он казался ей похожим на ее отца: честолюбивым, напористым, предприимчивым, но честным. Кэти даже считала, что Вилли способнее отца. Ведь фабрика досталась отцу от первой жены, а Брукс своими силами к двадцати девяти годам уже добился места помощника управляющего. Но девушка все чаще задумывалась, действительно ли ум помог Вилли продвинуться по службе, или он преуспел за счет хитрости и подхалимства. В одном лишь Кэти не сомневалась: после женитьбы Брукс не собирался довольствоваться прежним положением, а мечтал стать партнером ее отца. Вилли не распространялся на эту тему, но девушка научилась понимать его и без слов. Для Кэти не являлось секретом и то, что Вилли, хотя и любил ее (в этом она ни секунду не сомневалась), тем не менее считал волшебным ключиком, способным открыть ему дверь в мир больших возможностей.

Кэти прошла в железные ворота и направилась по дорожке к дому. На полпути она остановилась, задумчиво глядя на смутно вырисовывающиеся в сумерках контуры здания. «Что же делать?» — спрашивала она себя. До свадьбы оставалось ровно два месяца. Скоро начнут поступать подарки. Если в ближайшее время не сделать решающий «шаг», то она уже никогда не решится на это. Жаль, что рядом нет ни отца, ни Бриджи, ни Джона — никого, с кем можно было посоветоваться.

Кэти вошла в дом, запыхавшись, словно от быстрого бега. Она прошла сквозь небольшой зимний сад и открыла дверь в холл. Подойдя к зеркалу, девушка стала вытаскивать шпильку из шляпки, как вдруг ее внимание привлек доносившийся из гостиной голос. Она оставила свое занятие и, отступив на несколько шагов, заглянула в комнату. В центре стоял ее будущий муж и разговаривал с кем-то для нее невидимым. Речь шла о мебели, которую он настроился поменять. Кэти поспешно вытащила вторую шпильку и, сдернув шляпку, швырнула ее на стол. Не задерживаясь, она подошла к двери гостиной и остановилась на пороге. Вилли стоял к ней спиной, выбросив вперед руку. Он обращался к горничной Белле Брекетт, с подносом в руках ожидавшей у стола. Белла опасливо перевела взгляд с будущего хозяина на хозяйку.