Время прощаться
Шрифт:
— По крайней мере, у меня есть волосы, — замечаю я.
Видимо, я наступаю ему на мозоль. Он проводит рукой по практически лысой голове.
— Грубо.
— Не забывайте постоянно напоминать себе об этом.
Я смотрю на юного продавца хот-догов — он не сводит с нас глаз. В глубине души мне хочется верить, что он будет поглощен зрелищем человека-пылесоса, который доедает остатки моего обеда, но в голове звучит мыслишка, что, возможно, он узнал во мне бывшую знаменитость.
— Тебе не нужно наполнить бутылки кетчупом? —
Мы сидим в парке и едим хот-доги, которые я купила после того, как Верджил понял, что у него нет ни гроша.
— Это мой отец, — говорит Дженна, жуя хот-дог с сыром тофу. Теперь цепочка висит у нее на футболке. — Это он подарил маме цепочку. Я присутствовала при этом. Я помню.
— Отлично. Ты помнишь, как мама получила булыжник на цепочке, но совершенно не помнишь того, что произошло в ночь ее исчезновения, — упрекает Верджил.
— Попробуй ее подержать, — советую я. — Когда меня приглашали найти похищенных детей, лучше всего мне удавалось получить ключ к происшедшему, прикоснувшись к вещи, которая принадлежала пропавшему ребенку.
— Как сучка, — произносит Верджил.
— Прошу прощения!
Он поднимает голову — сама невинность.
— Собака женского пола, неужели не знаете? Разве не так ищейка нападает на след?
Не обращая на него внимания, я вижу, как Дженна сжимает в кулаке цепочку и закрывает глаза.
— Ничего, — через секунду говорит она.
— Обязательно нахлынет, — обещаю я. — Когда меньше всего ожидаешь. Хочу заметить, у тебя недюжинные способности. Держу пари, ты вспомнишь что-то важное, когда будешь сегодня вечером чистить зубы.
Конечно же, это не обязательно будет правдой. Я сама уже жду несколько лет, но тщетно — ни ответа ни привета.
— Дженна не единственная, кому эта вещица могла бы освежить память, — размышляет вслух Верджил. — Может быть, тот, кто подарил это Элис, смог бы нам что-то рассказать.
Дженна вскидывает голову.
— Мой отец? Да он в половине случаев не помнит, как меня зовут.
Я похлопываю ее по плечу.
— Не стоит переживать из-за родительских грехов. Мой отец вообще был трансвеститом.
— И что в этом плохого? — спрашивает Дженна.
— Ничего. Но и трансвестит из него получился так себе.
— Мой отец сейчас в лечебнице, — говорит Дженна.
Я смотрю поверх ее головы на Верджила.
— Да?
— Насколько я знаю, — говорит Верджил, — больше никто не приходил беседовать с твоим отцом после исчезновения мамы. Возможно, стоит попробовать.
Я сделала достаточно псевдопредсказаний, чтобы видеть, когда человек неискренен. И сейчас я вижу, что Верджил Стэнхоуп бессовестно врет. Не знаю, какую игру он затеял и что надеется узнать у Томаса Меткафа, но я не позволю Дженне одной отправиться с Верджилом.
Даже несмотря на то, что я обещала больше никогда не возвращаться в психбольницу.
После случая с сенатором у меня настала
Со мной в палате лежала одна куколка — дочь известного хип-хоп артиста. Гита сбрила волосы, на позвоночнике сделала серию пирсинга, которую соединила тоненькой платиновой цепочкой, и я постоянно удивлялась, как она спит ночью на спине. Она постоянно разговаривала с невидимыми людьми, которые были для нее абсолютно реальными. Когда ей показалось, что один из воображаемых друзей набросился на нее с ножом, Гита выбежала на дорогу, и ее сбило такси. Ей поставили диагноз «параноидальная шизофрения». В то время, когда мы лежали с ней в палате, она верила, что ею по сотовому телефону управляют пришельцы. Всякий раз, как кто-то пытался отослать сообщение, Гита сходила с ума.
Однажды ночью Гита стала раскачиваться в кровати и повторять:
— Меня ударит молнией. Меня ударит молнией.
Должна сказать, что стояла ясная летняя ночь, но она продолжала причитать. Она не ложилась спать и где-то через час, когда примчались грозовые облака, начала кричать и раздирать себя ногтями. Вошла медсестра и попыталась ее успокоить.
— Дорогая, — сказала она, — гром и молния на улице. Здесь ты в безопасности.
Гита повернулась к ней, и в эту секунду я не видела ничего, кроме ее ясных глаз.
— Вы ничего не знаете, — прошептала она.
Раздался раскат грома, внезапно окно треснуло. Ворвалась неоновая дуга молнии. Она прожгла ковер и дыру размером с кулак в матрасе рядом с Гитой, которая стала раскачиваться еще сильнее.
— Я же говорила, что меня ударит молнией, — все повторяла она. — Я же говорила, что меня ударит молнией.
Я рассказываю эту историю, чтобы пояснить: люди, которых мы считаем сумасшедшими, на самом деле могут быть нормальнее нас с вами.
— Отец нам ничем помочь не сможет, — настаивает Дженна. — Не стоит даже пытаться.
И снова интуиция меня не подводит: то, как Дженна прикрывает и скашивает налево глаза, как грызет ноготь… Она лжет. Почему?
— Дженна, — прошу я, — можешь сбегать к машине и посмотреть, не оставила ли я там солнцезащитные очки?
Она встает, обрадовавшись, что может избежать этого разговора.
— Ладно. — Я жду, пока Верджил встретится со мной взглядом. — Не знаю, что вы замыслили, но я вам не доверяю.
— Отлично. В таком случае мы квиты.
— Что вы от нее скрываете?