Время Путина
Шрифт:
Большая часть высших чиновников и политиков была удовлетворена; эти люди хорошо понимали, что без Путина общая конструкция власти существенно ослабнет и решать многие проблемы и внутренней, и международной политики без авторитета В. Путина будет гораздо труднее. Хотя и теперь оставалось неясным, какое именно место в структурах власти будет занимать Владимир Путин, стало очевидным, что из большой политики В. В. Путин не уйдет, что он останется в ней определяющей фигурой. «Путин нужен России», — заметил Олег Миронов. «Страна нуждается в таком сильном лидере, и народ ему доверяет», — сказал Минтимер Шаймиев. «Уход Путина мог бы породить какой-то новый хаос», — предположил Юрий Лужков. «У нас в Чечне все за Путина», — заявил Рамзан Кадыров. Политологи разных направлений были более многословны. К тому же никто из них не предсказывал такого варианта, который теперь предложил Владимир Путин. «Пружина “Проблемы-2008”, сжатая до предела затянувшимся молчанием президента, — писал Андрей Камакин, — начала стремительно распрямляться. Общество уже свыклось с мыслью, что шаблонные ходы не в чести у президента, но
492
Итоги. 2007. 6 октября. С. 22.
«То решение, которое Путин сделал на съезде “Единой России”, — констатировал Валерий Федоров, — означает, что модель управления страной с его стороны станет иной. От оперативно-тактического управления Владимир Путин переходит к управлению стратегическому и идеологическому. Это очень высокая планка, которую раньше власть брать не решалась. В 1990-е годы и в начале 2000-х власть от идеологии дистанцировалась. У меня лично сложилось впечатление, что у Путина есть стратегический план. Это некое идеальное видение России как мощного полюса в многополярном мире, как страны, без мнения которой ни один вопрос мирового значения не может быть решен. И это, конечно, стабильно развивающаяся и демократическая Россия с каким-то движением к большему социальному равенству» [493] . Это были разумные суждения, однако предположения В. Федорова, что В. Путин мог бы занять в будущем пост не премьера, а спикера Думы, казались весьма сомнительными.
493
Известия. 2007. 15 октября.
С некоторой долей растерянности комментировал решение В. Путина Глеб Павловский. «Путин обдумывал и строил в России такую власть, которая будет неуязвима ни для какой будущей революции и которая способна внести решающие изменения в положение России в мире. То есть он решал учредительную задачу, в чем-то похожую на ту, которую решали отцы-основатели Соединенных Штатов Америки. Россия для того, чтобы быть неразрушимой, должна вписаться в мировую архитектуру в качестве непременного элемента, чтобы ее нельзя было пошатнуть без потрясений для всего мира. Это путинское дважды два, которое прослеживается во всех его действиях. Теперь же он идет на выборы. Он хочет получить личный мандат доверия, и партия будет частью этого мандата. А после выборов под контролем центра влияния в лице Путина Владимира Владимировича окажется не только исполнительная, но и законодательная власть. Мне кажется, это очень интересная конструкция, которую теперь политологам необходимо всячески разрабатывать и критиковать. Критиковать, потому что для одного человека она уже в принципе необозрима, рискну сказать, что она необозрима и для администрации президента. Она по уровню сложности выходит за пределы командного управления. Как будет решать эту проблему Путин, если переход к сталинским моделям для него — политическое табу. Он не хочет становиться на этот путь, в частности и потому, что сталинская система в конце концов не решила той проблемы, которую надо было решить. Путин не хочет застраховать страну лишь на 30–40 лет.
Он хочет большего» [494] .
«Мне внушает оптимизм, — говорил Дмитрий Орешкин, — что сейчас происходит созревание какой-то новой России. Поэтому стабильность имени Путина и довольно жесткая авторитарная манера управления оправданны. Стабильность необходима, пока у нас нет ничего другого. Может быть, прав Владислав Сурков, когда говорит, что это еще лет десять должно продлиться. Посмотрим» [495] .
С воодушевлением отозвался о решении В. В. Путина главный российский «евразиец» Александр Дугин. «Согласие возглавить список “Единой России”, — заявил Дугин, — это, на мой взгляд, заявка на партийное премьерство. Путин сделал безупречный ход, рассчитанный, своевременный. Это была блестящая комбинация, никто из ярых сторонников президента не предполагал такого разрешения ситуации. Все ранее просчитанные варианты были бы хуже, чем тот, который придумал Путин. Нам предлагается и демократическая, и абсолютно управляемая, абсолютно преемственная модель. Я просто поражаюсь этому политическому ходу. Но даже если Путин несет нам новую “брежневскую модель”, но более гуманную, добрую, мягкую, с православием, с русской философией и национальной культурой, то и слава богу! За такой застой, такой “брежневизм” я бы проголосовал обеими руками. Я сторонник путинского пути, поскольку это и есть прогресс и счастье для моего народа» [496] .
494
Известия. 2007. 15 октября.
495
Литературная газета, 2007. 10–16 октября.
496
Там же.
Отклики
497
El Pais. 2007. 3 октября.
«Владимир Путин наконец-то дал ответ на интригующую загадку, кто станет самым могущественным человеком в России, если он в соответствии с Конституцией в будущем году сложит с себя президентские полномочия. Этим человеком станет… он сам, — так писал Ник Бакли из “Файнэншл таймс”. И добавлял: — Путин ясно дал понять, что он намеревается еще много лет принимать в России ключевые решения. Менее ясно, в каком именно качестве Путин будет осуществлять это влияние» [498] .
498
Financial Times. 2007. 3 октября.
Избирательная кампания осени 2007 года и движение в поддержку В. Путина
Решение В. В. Путина возглавить федеральный избирательный список партии «Единая Россия» изменило характер, а в некоторых отношениях и смысл всей избирательной кампании по выборам в Государственную думу. Существенно возросли уже к середине октября 2007 года электоральные рейтинги «Единой России». Еще в июне-сентябре 2007 года социологические опросы и прогнозы обещали партии «Единая Россия» уверенную победу на выборах и твердые 40–45 % голосов избирателей. Это позволяло партии рассчитывать более чем на 50 % всех мандатов в нижней палате российского парламента. Однако в середине октября 2007 года электоральный рейтинг «Единой России» поднялся до 60–65 %, и руководство партии стало выдвигать претензии не просто на большинство в Думе, а на конституционное большинство и на 70 % всех думских мандатов. Каждое выступление В. В. Путина и по проблемам внешней, и по проблемам внутренней политики воспринималось гражданами осенью 2007 года не только как часть его текущей президентской работы, но и как часть проводимой в стране избирательной кампании. Параллельно идущая агитационно-пропагандистская кампания, которую в разных регионах проводили Борис Грызлов, Сергей Шойгу, Юрий Лужков, Андрей Исаев, Минтимер Шаймиев, была не слишком заметна, хотя и пользовалась вниманием СМИ. На выступления многих других лидеров «Единой России» российская публика почти не реагировала.
Участие В. В. Путина как «кандидата № 1» от партии «Единая Россия» парадоксальным образом снизило общее внимание российской публики к происходящей в стране избирательной кампании. Разнообразные митинги и собрания партий были мало кому интересны. Печать почти не комментировала происходившие в ноябре 2007 года теледебаты, в которых «Единая Россия» практически не принимала участия. Если итог выборов предопределен, то нужно ли проявлять слишком большую активность? Если летом 2007 года уверенное участие в выборах подтверждали до 70 % граждан России, то в начале ноября эта цифра снизилась до 55 %. Да, конечно, новый избирательный закон вообще отменил порог явки избирателей на участки для голосования. Государственная дума будет избрана даже в том случае, если на избирательные участки придет 40 % или еще меньше избирателей. Однако и авторитет Думы, и авторитет избирательной кампании явно уменьшатся. Многие воспримут такой результат и как личную неудачу Владимира Путина.
Относительно более простой становилась в такой ситуации позиция и политика КПРФ, которая выступала в избирательной кампании и против партии «Единая Россия», и против В. Путина, хотя в последнем случае и не очень активно. Позиции КПРФ не смогли подорвать такие отколовшиеся от нее политические группировки, как «Патриоты России», возглавляемые бывшими коммунистами Геннадием Семигиным и Геннадием Селезневым. Мало затронуло позиции КПРФ и общее снижение активности избирателей, ибо как раз избиратели КПРФ отличались во всех прежних кампаниях и хорошей организацией, и повышенной активностью. В середине ноября социологи даже повысили электоральные рейтинги КПРФ с 8 до 10 %.
Труднее было положение ЛДПР Владимира Жириновского. Эта партия и ее лидер выступали с резкой, а подчас и разнузданной критикой КПРФ и всех ее прежних и нынешних вождей. Но ЛДПР не хотела ввязываться в полемику с «Единой Россией», а тем более с Владимиром Путиным. Приходилось рассчитывать только на личную популярность Владимира Жириновского. Других лидеров этой партии никто из избирателей просто не знал: это были технические, а не политические фигуры.
Еще более сложным оказалось положение недавно возникшей партии «Справедливая Россия», возглавляемой Сергеем Мироновым. Этого человека публика знала как спикера Совета Федерации и как верного соратника Владимира Путина. Собственный политический капитал Сергея Миронова был невелик. У партии «Справедливая Россия» была очень привлекательная программа демократического социализма. Она готова была решительно оппонировать «Единой России», но не хотела и не могла оппонировать В. В. Путину.