Время сирот
Шрифт:
Глава вторая
Очередное весеннее утро… лучи восходящего Светила заставили Кинта зажмуриться, и прикрыть глаза рукой. Сквозь пальцы он посмотрел на окно, занавешенное белой шторой, потом на балки потолка… «Я в лазарете, в школе» — дошло до Кинта и он облегченно выдохнул. Небольшая комната с тремя кроватями ему была знакома, пару лет назад он тут уже был — неделю провалялся мучаясь болями в животе, после того как они с другом наелись испорченных фруктов на заднем дворе кухни. На одной кровати лежал он, на другой Вакт…
— Вакт, —
Мастер–наставник Чагал, толкнул дверь и заглянул в комнату лазарета. Курсант Кинт лежал скрючившись на кровати, закрыв лицо подушкой, его руки подрагивали и он как–то монотонно подвывал. Протез деревянной ноги предательски скрипнул, когда Чагал вошел в комнату и Кинт сразу догадался о том, кто его пришел навестить и вскочил с кровати, представ пред Чагалом в исподнем.
— Ух… резвый–то какой, уже прыгаешь? — «глазами» улыбнулся Чагал, подошел к курсанту и положил руку ему на плечо, — присядь–ка, и сырость эту вытри с лица.
— Виноват, — Кинт сел на кровати и стащив с крючка на стене полотенце вытер намокшие и покрасневшие глаза.
Чагал присел рядом, снова скрипнув протезом, осмотрелся и вздохнув сказал:
— Тут с тобой побеседовать хотят.
— Кто?
— Тайная жандармерия.
— Ну пусть, — безразлично пожал плечами Кинт, смотря в пол и теребя полотенце.
— Одевайся, пойдем, позавтракаем, да я отведу тебя к ним… или сказать им, что ты еще слаб? Как сам–то?
— Сколько я здесь?
— Двое суток проспал, как тебя из корпуса привезли.
— Скажите мастер–наставник… а как же экзамены? Что же теперь?
— Экзамен ты сдал сынок, — Чагал посмотрел на Кинта, как–то по–отечески, — даже более чем сдал. Так что, идем завтракать или я прикажу сюда принести?
— Идемте мастер–наставник, уже бока болят лежать.
В узком шкафу у двери Кинт нашел свою одежду и быстро оделся. К слову, одежда была отстирана и от нее сильно пахло прачечной и розмарином, и правильно, еще моль заведется. Кинт затянул ремешки пояса, одел шляпу, которую пришлось чуть сместить налево и на затылок, так как недавно наложенные швы над правой бровью напомнили о себе резкой болью.
— Я готов мастер–наставник.
— Тогда пойдем.
Не спеша, направились к кухне, Кинт осмотрелся — жизнь в школе идет своим чередом, будто ничего не произошло, только… четыре новых могильных камня появилось у часовни. Кинт остановился…
— Хочешь сходить? — Чагал тоже встал, опершись на клюку.
— Потом… зайду попрощаться.
На кухне никого не было из курсантов, завтрак уже давно закончился, а до обеда еще далеко. Кинт с большим аппетитом позавтракал лепешками со сметаной, и они с Чагалом отправились к единственному на всю школу целиком каменному двухэтажному зданию — школьной ратуше.
— Ну ты там сам, не люблю я эти синие камзолы, — Чагал похлопал по плечу Кинта, — я вон у конюшен подожду.
— Куда идти?
— Так они в кабинете генерала Горта тебя ждут… постой–ка, — Чагал поправил загнувшийся ворот камзола Кинта, осмотрел юношу с ног до головы и сказал, — ну вот, иди теперь.
В ратуше было прохладно и чисто, натертый до блеска пол, белый потолок, блестящие бра газовых светильников на стенах. Кинт шел по правому краю коридора — курсантская привычка, во всех помещениях курсанты приучены передвигаться исключительно по правой стороне. Пахло воском, которым недавно натирали пол и еще чем–то приторно сладким. Поднявшись на второй этаж, Кинт дошел до массивной двери с начищенной до ослепительно блеска медной ручкой и постучав, открыл дверь. В небольшой комнатке, из которой была дверь в кабинет генерала Горта, сидел сгорбившийся писарь школы, то ли горб у него с рождения, то ли вырос за время службы писарем, его редко можно было увидеть на территории школы, похоже он и жил в ратуше.
— Курсант Кинт Акан, — вытянувшись в струну и резко кивнув, громко доложил Кинт.
— Не зачем так громко… подожди, я доложу о тебе, — писарь кряхтя поднялся и подойдя к двери в кабинет генерала, приоткрыл ее и просунув лишь голову что–то проговорил, а затем широко открыл дверь и указал Кинту на нее глазами.
— Курсант Кинт… — снова начал было доклад Кинт, но сидящий за генеральским столом офицер тайной жандармерии остановил его жестом.
— Не люблю крика, садитесь курсант Кинт, — показал он рукой на стул рядом со столом, — если быть точным, то вы уже не курсант, а выпускник школы, один из не многих имеющих такое большой количество рекомендаций от наставников.
— Мне нравилось учиться, — Кинт присел на край стула и снял шляпу.
— Какой ужасный шрам, — поморщился офицер тайной жандармерии, — на всю жизнь ведь останется, а потом как–то странно улыбнулся и добавил, — зато хорошая примета, запоминающаяся.
Вообще Кинту этот офицер как–то сразу не понравился, странный тип, скользкий какой–то и воняет от него этим сладким одеколоном, на весь кабинет. Длинное худое лицо, с узенькими такими тараканьими усиками, синий камзол со стоячим воротником, отороченным ярко красной лентой с двумя серебряными ромбами — капитан.
— Меня зовут капитан Морес. Мы с вами сейчас немного побеседуем… секундочку, — капитан открыл стоящий на столе деревянный ящик, присоединил конус звукописца и развернув его к Кинту нажал на кнопку, и присев рядом на стул, начал:
— Допрос ведет Капитан Морес Таг, сего шестнадцатого дня, пятого месяца, шесть тысяч девятьсот двадцать второго года полного летоисчисления. Итак… довожу до вашего сведения выпускник Кинт, что в случае заведомой лжи вы будете преданы суду, вам это ясно?
— Ясно, — пожал плечами Кинт.
— Итак, давайте по порядку, что случилось на посту?
И Кинт начал рассказывать… капитан Морес иногда что–то переспрашивал, что–то уточнял. Заметив, что некоторые детали юноше не совсем приятно вспоминать, Морес лишь молча налил воды в высокий прозрачный стакан и поставил перед Кинтом.
— Спасибо, — ответил Кинт, опустошив стакан и поставив его на стол, — … а потом Дилл отдал мне свое оружие и отправил прикрывать фланг, ну чтобы не обошли нас.
— А зачем он отдал свое оружие?