Время своих войн-1
Шрифт:
– Профессионал блядью не станет - только патриотизм дает смысл работы. Продался? Остальное потеряло смысл, а без смысла работа "не покатит", тут точно не быть профессионалом - потому как недоделанный, готов стать блядью повторно и еще раз!
Так Лешка-Замполит выстраивает свою логическую цепочку бесперспективности предательства как явления.
– Предатель - всегда недоделыш, ему вечно будет чего-то не хватать до полноты; так и будет продаваться в надежде компенсировать ущербность, но его знания, умения - все!
– неполны изначально, ущербны!
– Тут Леха переводит дух и продолжает еще более зло: - Про душу сволочи умолчу по причине переполняющей меня матерности. Изгавкаюсь! Все мы бобики разные, но вскормлены одним. Пусть привязь теперь такая, что шариком
Времена подлые.
Это тот самый год, когда взяли Квача - состоялось смешное покушение на Чубайса - фигуру в жизни России одиозную, и по этому делу арестовали Квачкова, человека с биографией. Удивлялись... Кто-то ляпнул, а не сговорился ли он с самим Чубайсом, и Лешка-Замполит рассвирепел.
Много непонятного. А Извилина так и говорит:
– Это не может быть по определению, поскольку не может быть вообще!
И действительно... Школа одна, одинаковые "уставные" к подобным мероприятиям, которые составляются опытом поколений, практикой войн. Если выставлена засада, то шансы у противника остаются минимальные, скорее случайные. Одна школа специалистов - советская школа - опирается на кровавое: на Финскую, на опыт Отечественной, на Афганскую. Оттуда черпает и будет до следующего раза.
Словно охрана Чубайса разыгрывала неважненький учебный спектакль сама с собой. Здесь и оставление охраняемого объекта, и ковбойская перестрелка со своими пукалками против автоматов - странная перестрелка, будто та и другая сторона больше всего на свете боялись кого-нибудь зацепить...
– Если не перекрыты маршруты движения в ту и иную стороны, это не является засадой по определению. Это ничем не является!
– говорит "Третий": - Могли б, хоть насмех, елочки подрубить.
– Кто ходит на охоту с куском мыла в полкило?
– возмущается Лешка-Замполит: - Помнится, в Палермо местные удачно на какого-то прокурора поохотились - так там под двести было! Пожадничал?
То, что на квартире у Квача обнаружили взрывчатку, его неучастие в этом балагане в глазах всех только подтверждало. Идти на операцию и не подчистить за собой? Не безграмотность - чушь! Да и на кой ляд оставлять запасик, если здесь получалась едва ли не новогодняя хлопушка? Достаточно было увидеть тот фрагмент, что показали в новостях - взрывное устройство располагалось ниже полосы уровня дороги, и даже сугроб в ее сторону не раскидало. Еще и неснаряженное, без оболочки... Шишки с елей стряхивать? Галок пугать? Да взорвали после того, как машина метров сорок проехала... Тут совсем уж... тут даже слов нет!
– Как он там? Кто-то знает?
– Держится, как положено.
– А как положено?
– Молчит.
– Что думаете? Если, вдруг, он?
– Контуженный.
– Не настолько контуженный, чтобы так сработать...
Номер Первый прерывает треп.
– Абстрактная полемика. Некорректно обсуждать действия, коль скоро не обладаешь той же исходной информацией, что и командир на момент принятия решения. К моменту обсуждения знаешь больше, по крайней мере - чем закончилось. Давайте собственное решение.
Не изменяя своему правилу, на месте - "на коленке" - расписывают, как бы действовали сами - пусть даже с катастрофическим недостатком материальных средств. Опять получается, что не было у Чубайса шансов, если бы против него сработали специалисты - совсем не было.
– Подстава, типичная подстава! Квач - практик, в Афгане топтался.
Смурнеют... Что там говорить, стоимость одноразового гранатометного типа "Муха" (которые они, кстати, в Афганистане, выходя на боевые, брали целыми связками - носили как дрова) была в несколько раз меньше стоимости автомата Калашникова.
– Чубайс на всякий случай пути отхода готовит. Сорвется к Абрамовичу в Англию - тот ему уже яхту с подводной лодкой приготовил.
Это "Третий" выговаривает свое наивное.
–
– Второе ограбление России.
– Обрамление, - поправляет Леха, - Но с учетом, что первая буква - "А". Впрочем, одно и то же. Там где зацепилось "абрамление", тут же пойдет и ограбление.
Знание "еврейской истории" - ее отпечатка на теле России, возбудила к мятежу худшие свойства характера. Всяческие попытки подавить этот мятеж, только изнурили организм. Лешка верил в возможность хирургического решения проблемы, но не верой праведника, а неистовой верой шамана. Разве не верно такое: уничтожь причины, и с ними уйдет болезнь. То, что "Троцкий - проститутка", узнал гораздо раньше, чем - кто он такой, да и вообще, имеет ли словцо отношение к миру людей. Так котельщик загадочно обругал своего запившего сменщика, на что тот смертельно обиделся - гораздо сильнее, чем за другие самые черные слова, и дело едва ли не дошло до драки. Последующие познания (гораздо более поздние - на какое-то время об этом интересном русском ругательстве Лешка забыл) уважения к нему, к Троцкому, не прибавили, скорее напротив, в той степени, что ледоруб в затылке Льва Бронштейна считал справедливым, хотя запоздалым и уж явно недостаточным (не по грехам) возмездием. Пришло и понимание, что в сегодняшние схожие времена неплохо бы производство ледорубов и героев (исполнителю приговора сталинским указом было присвоено звание Героя Советского Союза) поставить на поток, да поискать также иные, уже "оптовые" решения...
Не приведи бог никому в палачах быть, а без него нельзя.
Но Лешка не палач, пока не палач. Человек все плохое, что в нем есть, склонен прятать за словами, а не поступками, хотя они как раз и могли бы составить преграду не в пример прочную и непроницаемую, чем частокол слов.
Пресса пугала вселенскими катаклизмами: от мчащегося к земле астероида, для которого уже приготовлена озоновая дыра, до СПИДа, в не меньшей степени угрожающего всему человечеству, а не только педерастам и прочим путаникам предназначения некоторых дыр - и словно поголовно заболела сама, требовала этим вопросам неотложно предоставить все мировые умы и мировые ресурсы. Подобные информационные завесы ставятся, когда где-то кого-то хотят обворовать не по мелкому - увести страну, как уводят автомобиль с работающим двигателем, пока хозяин, разинув рот, пялится на небо. Можно увести и с самим хозяином, а когда придет в себя, начнет недоумевать, предъявить документы на смену владельца, что теперь он только придаток к машине, с которым новые хозяева еще не решили - оставить для обслуживания или выбросить на обочину, а пока ему положено платить за проезд, даже если везут в "не туда"...
"Первый" - Воевода и "Пятый" - Извилина молчат, они не категоричны в своих выводах, к которым давным-давно пришли. "Пятый" - Сергей-Извилина, до всего докопался сам, все для себя решил и распределил жизнь наперед. А "Первый" (Змей-Георгиевич) по должности, по командирской должности, повидал всякого. Вплоть до 1992 присутствовал на "планерках" командиров групп, был допущен к информации, которая вызывала непроходящую тоску, которой даже сейчас, спустя столько лет, не мог поделиться ни с кем. Впрочем, уже многие к этому времени, от тракториста, оставшегося без техники, наблюдающего, как самосевкой засоряются поля, до ученого, обманувшегося в своих надеждах, в импульсном историческом гневе невольно приходили к тем же самым выводам...
Средства же информации на поле России без устали разыгрывали спектакли, делая ставку на все вместе и ни на что в отдельности - следуя собственной извращенной логике, что удержать в подчинении такую массу народа можно, только если ее основательно проредить, для чего хороши все явные и неявные средства... В третьем туре своей программы внуки и правнуки прежних монопольных распорядителей печатным словом отошли от кровавой пошлости, что закрутили в 1917 их деды - современные методы не столь явны, но гораздо опустошительней. Уже уничтожался не какой-либо слой, чтобы заполнить, занять его место, шли не штучные ликвидации наиболее талантливых представителей, а неким оптом, территориями.