Время таяния снегов
Шрифт:
– Ничего, в хорошую погоду разберемся,– отмахнулся от него Кайон,– ты сейчас лучше помалкивай.
– Нет, уж на этот раз я не позволю! – продолжал шуметь Саша.– Что это за дискриминация?
– Что это за слово ты загнул? – заинтересовался, как всегда, Кайон.
– А то слово, что вы меня, как русского, отстраняете от трудной работы не первый раз!
– Ты это брось,– сердито сказал Кайон,– знаешь такие длинные слова и не понимаешь, что мы бережем твое здоровье. Не забывай, что пережил блокаду. Тоже скажет – дискриминация.
– Но ведь пойти и сказать, чтобы пригнали лодку, совсем не так трудно,– настаивал Саша.
– Ты пойми, Саша, если в такую погоду никто не захочет сюда вести ее, придется самому,– попробовал убедить Сашу Ринтын.
– Не напугаешь,– отрезал Саша,– не хуже вас умею управляться с веслами.
– Ну ладно,– решил прекратить спор Кайон,– пошли в палатку и потянем жребий.
В душе он был почти уверен, что Саше идти не придется.
Но Кайон ошибся. Самую короткую спичку вытянул Саша. Он торжествующе посмотрел на притихших от неожиданности товарищей и бережно, как драгоценность, положил на ладонь обломанную спичку.
Ринтын и Кайон озадаченно посмотрели друг на друга.
– Скидывай плащ,– скомандовал Саша Кайону,– я не хочу мокнуть под дождем. Ну, что вы онемели?
В это время у Ринтына в голове возникла мысль:
– Пожалуй, нет необходимости идти в такую погоду за лодкой. У меня есть план, в который я сейчас вас посвящу.
– Торжественное начало,– заметил Кайон.
– Только быстрей, а то мне скоро идти,– бросил Саша.
– Какой длины наша сеть? Метров двадцать? Умели бы мы плавать, можно было добраться до блока и вплавь, держась за верхнюю веревку, на которой укрепляются поплавки. Но из нас никто не умеет плавать, и поэтому…
– Надо не болтать, а скорее идти за лодкой.
– Ну и что же ты предлагаешь? – махнув рукой на Сашу, с любопытством спросил Кайон.
– У нас есть большое деревянное корыто. Одного человека оно вполне выдержит. Перебирая руками вдоль сети, можно пробраться к блоку и распутать веревку…
– Но корыто очень неустойчиво на воде,– сказал Саша.
– На всякий случай вы меня обвяжете веревкой. Если перевернусь, вы меня быстро вытянете.
Предложение было принято. На этот раз жребий выпал Ринтыну.
Честно говоря, он очень боялся, что кому-нибудь из его товарищей придется плыть на необычном судне. Ему казалось, что он продумал все до мельчайших подробностей.
Под ветром и дождем Кайон и Саша обвязали Ринтына вокруг пояса веревкой и столкнули на воду корыто. Ринтын осторожно ступил на шаткое судно. Чтобы устойчивее себя чувствовать, он уселся и вытянул по днищу ноги. Поймав верхнюю веревку, Ринтын стал осторожно ее перебирать и медленно двинулся вдоль сети. Волны плескались вокруг корыта, переливаясь через борта. Руки от холодной воды быстро закоченели. Рукава ватной куртки намокли и задубели. Кайон то и дело окликал Ринтына.
– Все в порядке,– отвечал он товарищу.
– Кричи громче! – требовал с берега Кайон.– Тебя плохо слышно.
Но Ринтын не решался кричать во весь голос. Каждое лишнее движение грозило перевернуть корыто.
А вот и конец сети. Ринтын стал осторожно вытягивать блок, отодвигаясь к краю корыта, чтобы уравновесить груз. Затянувшаяся петля была несложна. Распутав ее, Ринтын бросил сетевую веревку и, облегченно вздохнув, громко крикнул:
– Все в порядке! Блок распутал. Тяните к берегу!
В ту же минуту веревка, обвязанная вокруг пояса, дернулась, и Ринтын оказался в холодной воде.
Вода с шумом ворвалась в уши, холодным свинцом затянула голову. Ринтын отчаянно забарахтался и закричал: он не чувствовал толчков веревки, которую изо всех сил товарищи тянули к берегу. Несколько раз глотнул соленой воды и каждый раз, погружаясь в воду, орал изо всех сил, выпуская весь запас воздуха, который ему удавалось набрать в короткие мгновения, когда его голова оказывалась на поверхности.
Сильный толчок – и его ноги, беспомощно болтающиеся в воде, нащупали каменистое дно. Он встал, но в это время резким рывком был снова сбит с ног: веревка протащила его, не давая встать.
Наконец он очутился на берегу. Над ним озабоченно склонились Саша и Кайон.
– Ну как, живой? – с беспокойством спросил Кайон.
– Живой,– пробормотал Ринтын, с трудом поднимаясь на ноги. Волна унесла его кепку, а со спутанных черных волос стекали струйки воды.
– Да ведь он весь мокрый! – сказал Саша.
– Еще бы,– проговорил Кайон,– в воде был. Давай-ка немедленно раздевайся и иди в палатку. Мы с Сашей разведем костер и посушим твою одежду.
Ринтын скинул все мокрое и вошел в палатку. Он зажег свечку и бросился ничком на оленьи шкуры. В ушах все еще шумела вода, она булькала в его животе, во рту был горький и неприятный привкус.
Он слышал, как ребята за брезентовой палаткой рубили сухие жерди, предназначенные для устройства дополнительного вешала, но протестовать не было сил: ныло в животе, и все тело мелко дрожало от холода.
Затрещали дрова, и Кайон позвал Ринтына:
– Иди погрейся у костра!
Ринтын с трудом поднялся и вышел к пылающему костру. Рядом висели распяленные на палках его штаны, белье и ватная куртка.
– Становись сюда,– Саша показал на разостланные на гальке дерюжные мешки.
От пылающих жердей Ринтыну стало сразу тепло и перестало мутить. Он поворачивался то одной, то другой стороной к огню и хлопал себя по голому телу. Отогревшись, он уселся на мешки, поджав под себя ноги.