Время тяжелых ботинок
Шрифт:
К ограде полутёмной набережной одиноко привалилась бесформенная громада в длинной шубе из дублёной овчины и пыжиковой шапке. Рядом с включённым двигателем и фарами, как дорогая эскорт-проститутка, распласталась новенькая «вольво».
– Добрый вечер, я – Кинжал. Это – господин Астрыкин, мой компаньон.
– Здравствуйте, – торгаш не без труда выдавил слово, непростое для произношения перепуганных и нетрезвых людей.
В тридцать четыре года Астрыкина впервые в жизни назвали господином, и он приосанился.
– Сначала вопрос: почему на «стрелку» ты не надел свою шубу из седого соболя?
Или считаешь эту встречу для себя не столь важной, поэтому сойдёт афганская овчина?
Ты небось уже весь салон в новой машине провонял, а, наш дорогой Ильич?
Коммерс пожимал плечами, бурчал – про то, что ту шубу он надевает раз в год, и вообще, какая разница, кто во что одет…
– Есть разница… Ну, да ладно, давай о главном. Сколько месяцев ты не платил «крыше»?
– Тринадцать.
Оказывается, с цифрами и у него полный порядок.
– Ответ правильный. Это – шестьдесят пять тысяч долларов.
Барыга дрожащей рукой протянул увесистый пакет.
Кинжал к «подарку» не притронулся:
– Здесь, надеюсь, с процентами?
Коммерс стал вращать глазами, о процентах речи не было. Да, больше года он не платил. Но это не его вина, никто не приходил, а он каждый день и каждую ночь ждал, что позвонят и скажут: «Я – Кинжал».
– Это же по факту – кредит, любой пацан с этим согласится. Лазарь Ильич, или я чего-то недопонимаю?
Бывший работник советской торговли, а ныне розничный король с Невского, может, впервые в жизни почувствовал, что такое настоящий наезд.
– Чё молчишь, ты готов обсуждать проценты?
Кинжал кивнул Астрыкину, чтобы и тот включался. Друг, математик и статистик, с готовностью повёл плечами.
– Давайте считать вместе, – «по-доброму» предложил Кинжал. – Сначала договоримся о размере процента – как считаешь?
Вопрос был к Ильичу. А тот уже примерно знал, во что выльется ему эта отсрочка платежей, о которой он не просил.
Но он ведь и не пытался найти тех, кому должен, – это же факт!
Жил по-русски, на авось. А умные люди его предупреждали: в крайнем случае, открой в банке счёт на предъявителя, но деньги отдавай регулярно. Один деловой так пяти заправок лишился – думал, про него забыли, никто не беспокоил, год не платил. Потом пришли, посчитали, сумма вышла астрономическая: проценты на проценты – а как же! Всё по понятиям!
– Процент, я думаю, здесь может быть такой – сорок. По-моему, корректно, как считаете, Дмитрий Сократович? – толкнул Кинжал друга в плечо.
Астрыкин знал, что именно под сорок процентов в месяц сейчас можно занять валюту у самых «добрых» питерских ростовщиков – моментально и любую сумму, поэтому утвердительно кивнул.
– А ты как мыслишь, Ильич? – обратился Кинжал к барыге.
Тот медленно растекался по чугунному ограждению, как холодец в обществе паяльной лампы.
– Молчание – знак отсутствия несогласия, – продолжал «переговоры» Кинжал.
– Но я не кровопийца, и волей, данной мне авторитетными людьми, уменьшаю процентную ставку ровно на…
Он вспомнил Толстого и сделал паузу.
Куда торопиться?
Нам ли, питерцам, бояться промозглых холодов!
В свете электрического фонаря краем глаза он уловил мелькнувшую надежду под дорогой шапкой барыги.
– Короче, процент я срезаю ровно в два раза.
Лазарь Ильич тут же подсобрался, чтобы в уме прикинуть, быть ему или не быть, – в рамках вновь образовавшихся стандартов.
– А с цифрами мы попросим разобраться профессионала, – Кинжал развернулся к другу, – кто же, как не господин Астрыкин, лично назовёт нам сейчас сумму долга.
Задача очень простая, Сократыч. Дано: тринадцать месяцев по пять тысяч долларов – с учётом ежемесячных кредитных в размере двадцати процентов. Первый месяц – беспроцентная фора, это подарок от меня, персонально. Не забудь, дружище, плюсовать проценты на проценты.
– Обижаешь математика, – подал голос Астрыкин.
Он никогда не пользовался калькулятором, в уме на спор перемножал четырёхзначные числа, практически не напрягаясь.
– В чью пользу округлять? – поинтересовался Дмитрий Сократович.
– Конечно, на карман уважаемого представителя славной российской торговли! – внёс методологическую коррекцию Кинжал.
– Результат – один миллион триста тысяч долларов.
Барыга не удивился. Он и сам примерно прикинул сумму, поэтому оспаривать подсчёты компаньона Кинжала не стал.
Он только глянул через ограждение канала вниз, на тонкий лёд и подумал, что уж лучше – туда…
– Вот и я об этом, – перехватил его взгляд Кинжал. И продолжил:
– «Я видел смерть – благодаренье Богу, омылся кровью – тоже не роптал». Вот такие стишата, наш дорогой Ильич. Но всё дело в том, что твоя смерть – неходовой товар, тухлый, никому не нужный, в том числе – мне. Поэтому предлагаю сделку: о процентах я забываю, а ты будешь делать то и так, как тебе скажу я, согласен?
Бедный Лазарь Ильич так энергично кивнул, что дорогая шапка чуть не слетела в канал.
Кинжалу даже показалось, что барыга утвердительно хрюкнул.
3
– Тогда слушай меня внимательно. В Подмосковье, на двадцать третьем километре Киевского шоссе, в деревне, продаётся новый коттедж – одна бизнесвумен разорилась.
Этот дом согласился купить господин Астрыкин. Но у моего компаньона возникли временные финансовые затруднения, поэтому оплатить эту сделку должен ты – что-то около сорока тысяч долларов, сущие пустяки. Удастся сбить цену – разница твоя. Как считаешь, это справедливо?