Время тяжелых ботинок
Шрифт:
1
Вечером 20 февраля 1999 года, в субботу, в трескучий московский мороз, бывший полковник ГРУ Роберт Волохов рубил дрова, наслаждаясь хрустальным воздухом леса.
Под фонарём у сарая топор позвякивал о берёзовые поленья на одной ноте – скорее всего это было «до» второй октавы: когда-то дровосек закончил музыкальную школу и имел тренированный слух.
Чёрное стылое небо нависало над самой головой россыпью ярких разнокалиберных звёзд и навевало философские размышления о смысле жизни и бренности бытия. Всё это не мешало военному разведчику по привычке прислушиваться к редким шагам за глухим деревянным забором. Снег скрипел громко, и Шкипер пытался угадать возраст и пол проходивших мимо его дачи.
Психологи говорят, что хорошо организованный интеллектуал может делать сразу несколько дел, но максимум – до семи. Особо одарённые способны, конечно, и на большее, но тогда человек начинает психовать, и это сказывается на качестве работы.
Шкипер выполнял сейчас всего четыре действия: рубил дрова, слушал скрипящий снег под ногами невидимых прохожих, анализировал ситуацию в холдинге и под нос напевал одну из своих любимых песен, где были такие слова: «Легендарный Севастополь, неприступный для врагов! Севастополь, Севастополь! Гордость русских моряков!»
Пять лет тяжёлой, во многом непредсказуемой, недофинансированной работы в условиях политической нестабильности, постоянной чехарды в руководстве, тяжёлых потерь, кажется, закончились. В эти годы вместилась и позорная чеченская война, и ещё два боевых ордена, и увольнение из армии.
Наконец, установили генералов-коррупционеров, энтузиастов личного интереса по теме экспорта вооружений. Сейчас их разрабатывают военная прокуратура и контрразведка.
Международного торговца оружием Вайка арестовала болгарская полиция – прямо на пляже, на Солнечном Берегу, в «мёртвый сезон». Его телохранитель, албанец, попытался оказать вооружённое сопротивление, но был нейтрализован заранее посаженным на крышу гостиницы снайпером. Через две недели Вайка обнаружили задушенным в тюремной камере, но и это уже не проблема Шкипера, а чужая головная боль.
Его поблагодарили за службу, выдали небольшую премию. Генерал Елагин заметил: «Ты теперь, полковник, и так богаче всех нас – на тебя целая армия бандитов работает».
Генерал помог продавить решение, чтобы не трогали Желвака – даже в качестве свидетеля. Расколоть «вора в законе» вряд ли удастся, а лишняя возня вокруг холдинга была ни к чему.
За это время под руководством Елагина военный пенсионер Волохов стал настоящим спецом-аналитиком по проблемам незаконной международной торговли оружием. Теперь он понимал, что тот же покойный Вайк – отнюдь не преступник, каковым его объявил Интерпол. Он – лишь посредник на рынке вооружений. Без таких известным оружейным компаниям, например Австрии и Германии, было бы совсем скучно жить, потому что их держат за горло международные ограничения на поставку смертоносной продукции, скажем, в Африку – конголезским партизанам, сомалийским морским пиратам. Те готовы платить за оружие хорошие деньги, которые, как известно, не пахнут, а оружейным корпорациям всё равно, кому продавать свои опасные «игрушки».
Да, Вайка больше нет. Но Волохов был убеждён, что свято место пусто не останется. Возникнет ещё какой-нибудь «пороховой барон», умеющий впаривать всё то, что стреляет и взрывается, произведённое где угодно, – тому, кто за него готов платить.
В холдинге дела, по мнению Шкипера, были не очень.
Резко и чувствительно упали поступления от рэкета.
Шкипер допытывался у соседа по даче, бывшего заместителя министра внутренних дел
Глеба Живило, оперативный псевдоним Жираф, какого чёрта коммерсы не платят, как прежде. Тот довольно хохотал, объяснял, что к этому дело и шло. Такое явление, как милицейская «крыша», возникло сразу с появлением классических бандитских поборов.
После дефолта торговцы в своей массе сообразили, что лучше платить ментам, чем браткам. Они правильно решили – «мусорская крыша» более цивилизованная, а из двух зол лучше выбирать меньшее.
А смеялся генерал милиции, потому что военный разведчик был сейчас на стороне криминала и негодовал по поводу упавших неправедных доходов.
Однако причины на это были серьёзные. Шкипер заботился отнюдь не о собственном кармане, просто Жирафу не всё было положено знать.
Разорилось две трети ресторанов и кафе, здорово упали доходы от розничной торговли.
Шкипер смотрел на довольную физиономию своего агента Осы, генерального директора холдинга, и никак не разделял его энтузиазма. Но тот стоял на своём: «Я всё просчитал и ни в одном из своих прогнозов пока не ошибся. Нас ждёт большой коммерческий успех, – но к нему мы придём скорее степенно, чем мгновенно».
Шкипер, правда, знал, что без толку Оса не жужжит никогда.
На кредиты, которые холдинг набрал ещё до дефолта, за бесценок были скуплены по всей России больше полутысячи низкорентабельных предприятий – хладокомбинаты, сыроварни, колбасные заводы и цеха, хлебозаводы, молочные производства, и даже – мечта Кинжала – огромная шоколадная фабрика в Подмосковье с новейшим импортным оборудованием и башковитым генеральным менеджером по фамилии Крикунов. В условиях разнузданного импорта они не выдерживали конкуренции и влачили жалкое существование – без сбыта и оборотных средств, под непомерным давлением местной власти, пожарных, административно-технических, санитарных и налоговых органов: всем – дай! И теперь, когда импорт в одночасье сдох, вся эта припасённая Кинжалом «полумёртвая» индустрия в течение двух-трёх месяцев воспряла, стала быстро раскручиваться и приносить всё возрастающую прибыль. Закупалась новая техника, набирались специалисты, расширялись производства.
Кинжал, его финансовый директор и юрист вели переговоры об инвестициях в транспортные предприятия, строительство, лесной комплекс. Костя Фанера из Петрозаводска оказался талантливым менеджером и ушлым финансистом, из Москвы не вылезал, а с Кинжалом они стали друзьями.
Желвак требовал экономических обоснований, получал их и… ничего не понимал.
Почему деньги идут в незнакомую отрасль производства строительных материалов?
Зачем Кинжалу завод по сборке компрессорного оборудования? На кой чёрт вкладываться в сотовую связь – это игрушки для богатых. А россказни, что через несколько лет мобильных телефонов в России будет больше, чем стационарных, и можно будет разговаривать даже из вагона метро – полная туфта.
Желваку было неведомо, что сидит на двадцать третьем километре Киевского шоссе тихий и незаметный интеллигент, эконометрик Дима Астрыкин и потихоньку просчитывает всё, что может делать деньги, – любой хозяйствующий субъект: от небольшого кондитерского цеха в Строгино до рыбного промысла в Южно-Сахалинске. Ему только и нужно, что исходные данные на двух листочках из школьной тетради. А после «исчезновения» председателя правления банка «Ротор» Вадика Бирнбаума с информацией проблем не было. Там теперь воцарился Джон Касаткин из Екатеринбурга, человек Шкипера, а значит, и Кинжала.
Правда, иногда у Димыча с Кинжалом возникали разногласия, как это случилось с труболитейным заводом в Сибири, который «лежал на боку» в ожидании инвесторов.
Астрыкин настаивал – бери. Но Кинжалу было боязно рисковать пятнадцатью миллионами долларов, хоть прибыль там уже через два года ломилась приличная. А ещё он понимал, что столь дорогостоящий проект ни за что не одобрит Желвак: денежки пока были сплошь бандитские, сохранённые и умноженные во время дефолта.
В конце концов, инвесторов завод дождался – откуда-то из Европы.