Время умирать
Шрифт:
Бегущий впереди Матату неожиданно остановился и жестом подозвал его. Шон подскочил к нему.
— Здесь они останавливались, — Матату указал на следы привала в тени молодого мопане.
В пыли валялись смятые черные окурки, и Матату показал на свежие белые надрезы на темном стволе мопане — следы от срезанных ветвей. Веточки поменьше ободрали и бросили; листья на них совсем завяли. Значит, Матату был прав — похитители были здесь вчерашним утром.
Шон удивился, зачем им понадобились ветки, и Матату пояснил:
— Они сделали мушелу
Шон с облегчением кивнул. Конечно, разбитое колено Клодии их задерживало, но они соорудили носилки из ветвей мопане, вместо того чтобы просто прикончить ее выстрелом в затылок. Пока дела шли лучше, чем Шон ожидал, и он мысленно прибавил Клодии шансов остаться целой и невредимой. Видимо, они ценили свою пленницу выше, чем он на то рассчитывал.
Но самой большой опасности она подвергалась вчера вечером, когда они остановились на ночлег. У бандитов был целый день, чтобы глазеть на нее; наверняка ее тело дразнило их воспаленное воображение. Шон не нашел в себе сил представить, что с ней стало, если в какой-то момент вожак потерял контроль над своими людьми.
— Живее, Матату, — прорычал он. — Мы зря теряем время.
Если это и случилось, то случилось вчера, и он все равно опоздал, но каждая секунда промедления выводила его из себя.
След вел их обратно на перешеек, он шел поверх их собственного следа и уходил к югу через пересохшие заливные равнины. Пятнадцать похитителей и их пленники даже не пытались замести следы, поэтому идти за ними было легко. Изучив землю, Матату определил, что они заставили Джоба и Дедана тащить носилки с Клодией, и Шон обрадовался — значит, они более-менее в порядке. Какие бы раны эти двое ни получили в стычке с врагами, Шон был уверен, что они симулировали ужасные страдания и задерживали отряд как могли, чтобы они с Матату скорее их догнали.
Едва он это подумал, как Матату возгласом указал на отметины в мягкой почве: здесь Джоб бросил свой край носилок и картинно упал на четвереньки, корчась на земле, и кое-как поднялся на ноги лишь после того, как весь отряд обступил его с проклятиями и тычками.
— Молодчина, — одобрительно проворчал Шон, не замедляя шага. — Смотри только не переборщи. — Джоб играл в опасную игру.
Они не сбавляли скорость, и расстояние между ними и медленно двигавшимся отрядом сокращалось так стремительно, что у Шона появилась надежда догнать их еще до наступления ночи.
— Это будет забавно, — подумал он, — трое с одной «577» против пятнадцати головорезов, вооруженных АК.
Пока они не встретили ни одной западни. Обычно террористы, отступая, минировали дорогу за собой, и Шон размышлял, что помешало им сделать это теперь. Возможно, у них не хватало опыта или не было пластиковых противопехотных мин, а может, они просто не подозревали о погоне. Хуже всего, если они готовят для преследователей какой-то сюрприз посерьезнее.
— Ладно, на месте разберемся.
Вновь рядом возник Матату.
— Они готовили здесь еду вчера вечером, — он показал на угли от походного костра и следы трапезы. Множество черных степных муравьев сновало вокруг в поисках объедков. Окурков больше не было.
— Обыщите место, — скомандовал Шон. — Джоб наверняка оставил бы для нас весточку. — Пока Матату и Пумула тщательно, но быстро осматривали территорию, Шон сверился с часами: четыре пополудни, они были в пути около трех часов; до вечера было еще далеко.
— Здесь они опустили носилки с мэм, — показал Матату. — Тут она стояла.
Шон рассматривал ее следы, маленькие, узкие и аккуратные по сравнению с отпечатками тяжелых ботинок похитителей. При ходьбе она приволакивала раненую ногу, опираясь только на пальцы.
— Нашли что-нибудь? — резко спросил он. — Что оставил Джоб?
— Ничего, — Матату покачал головой.
— Ну ладно. Надо попить. — Он вытащил из рюкзака таблетки прессованной соли и раздал их своим спутникам. Ему не пришлось напоминать им, что нужно держать себя в руках. Каждый сделал по три глотка из своей пластиковой бутылки и плотно завинтил пробку. Краткая передышка не заняла и пяти минут.
— Идем дальше, — сказал Шон.
Через час они обнаружили место, где отряд остановился на ночлег. То, что похитители, поев, сразу тронулись в путь и не легли спать у походного костра, говорило об опыте и военной тренировке.
— Ищите хорошенько! — Любые сведения от Джоба были бесценны.
— Ничего, — сообщил Матату несколько минут спустя, и Шон ощутил укол разочарования.
— О'кей. Пошли дальше. — Шон уже повернулся, чтобы идти, когда что-то заставило его остановиться и еще раз окинуть взглядом лагерь.
— Где спала мемсахиб? — спросил он.
— Тут, — показал Матату. Кто-то, наверное, Джоб, нарвал большую охапку листьев и травы, чтобы сделать подстилку для Клодии, и она была примята весом ее тела. Шон присел на корточки перед импровизированным ложем и принялся обшаривать его, пытаясь найти хоть какие-то улики.
Пусто. Он разворошил последнюю горстку листьев и разочарованно поднялся на ноги — предчувствие, что Клодия оставила ему какой-то знак, было очень сильным.
— Тоже мне, экстрасенс, — проворчал он.
И тут он заметил пуговицу, наполовину зарытую в пыли под травяной подстилкой.
Он поднял ее и пригляделся. Медная пуговица от пояса ее джинсов, на которой было выгравировано «Ральф Хаттон».
— Джинсы авторской работы, ну-ну. — Он опустил пуговицу в карман. — Но это ни о чем не говорит… — Тут он осекся. — Разве что…
Шон снова опустился на колени и осторожно расчистил место, где лежала пуговица. Он был прав — Клодия оставила пуговицу, чтобы привлечь его внимание. Чуть глубже был зарыт кусочек картона, оторванный от пачки из-под дешевых португальских сигарет. Не больше двух дюймов в длину и дюйма в ширину, он едва вмещал послание, которое она нацарапала кусочком угля, похищенным из костра.