Время вне времени
Шрифт:
С улыбкой, заставившей Рэна затрепетать, Гигау стала двигать его челюстью вверх и вниз.
— Ты сможешь. Смотри, как легко… — Она стала говорить глубже, парадируя его тембр: — Ух ты, Тери. Даже не думал, что говорить это так легко. Спасибо за подсказку. Возможно, однажды я захочу повторить это самостоятельно.
Рэн улыбнулся ее выходке помимо воли. Никто никогда рядом с ним не вел себя так игриво. Большинство из-за страха держались от него подальше.
Убрав ее руку, он окинул ее взглядом.
— Ха-ха.
Она
— Ты действительно не можешь произнести больше двух слогов? Почему? Поспорил с колдуном или что-то в этом роде? Если произнесешь три, твоя голова взорвется или схлопочешь какую-нибудь форму ЭД?
«Эректильная дисфункция[33]? Ей лучше не думать о таком…»
А то если посмотреть на ситуацию с его стороны, она горько ошибалась. Сейчас он возбужден как никогда. А в голове роились мысли лишь о том, как прижать ее руку к изнывающей части тела.
«Давай, Рэн… всего один маленький поцелуй…»
Преисполненный решимости держаться от нее на расстоянии, он опустил взгляд на ее руку. А когда разглядел кое-что на ее правой руке, у Рэна перехватило дыхание.
«Нет. Невозможно. Этого не может быть. Вероятно, это игра света. Или разум решил сыграть со мной злую шутку… Именно так».
Сердце бешено колотилось, когда Рэн протянул руку и взял ее правое запястье. Повернув, он увидел знак в форме паука на сгибе локтя.
«Это совпадение… Но что, если нет?»
— Откуда у тебя это? — спросил Рэн, проводя пальцем по метке.
Катери с хмурым видом опустила взгляд.
— С рождения. И я впечатлена. Ты можешь произнести целое предложение и не воспламениться. Удивительно, правда?
Честно говоря, он пропустил мимо ушей ее слова. Не смог понять ни единого слова. Всё его внимание было приковано к метке, с которой мог родиться лишь один человек.
Знак, которого ни у кого другого не должно быть.
— Что твой отец сказал об этом? — спросил ее Рэн.
Она пожала плечами.
— Ничего. Он ушел от нас, когда я была еще маленькой, и с тех пор я его не видела.
Тряхнув головой, Рэн отступил назад, когда картина начала складываться воедино.
«Она не только Икскиб. Но и дочь Первого Стража…»
ГЛАВА 6
— Что ты от меня скрываешь? — чуть хрипловато спросила Тери. Похоже, Гигау сообразила, что ей стоит его опасаться. Впрочем, она отлично скрывала панику.
«Проклятье. Я должен был сразу же распознать ее сущность. Как странно иногда разум маскирует некоторые вещи, скрывая их для понимания. Нечто может находиться прямо перед твоим носом, а ты совсем этого не замечаешь…»
Теперь, узнав правду о Гигау, все стало таким очевидным, что невольно возникал вопрос: «Как
Хотя Тери не походила на Первого Стража ни внешностью, ни ростом, кроме внушающих суеверный страх глаз с золотистым оттенком. Они стирали ложь и браваду, позволяя заглянуть прямо в душу собеседнику.
В первую встречу со Стражем этот проницательный взгляд перенес его в прошлое, где Рэн существовал подобно собачонке, живущей только ради одобрения отца. Будучи жалкой тенью человека, он позволял родному брату втаптывать себя в грязь, пока защищал этого ублюдка ценой собственной жизни. Точно пес принимал пинки от любого встречного и считал, будто не заслужил ничего, кроме всеобщего презрения.
Большую часть жизни Рэн искренне верил, что не имеет права злиться и испытывать горечь, а лишь благодарность за предоставленный ему кров. И поэтому он прятал свою гордость куда подальше.
Хотя Рэн убеждал себя, что ненавидит отца и Койота за их скотское отношение, горькая правда заключалась в том, что себя он ненавидел гораздо сильнее. Он единственный молчал и безропотно принимал их оскорбления. Позволял унижать и втаптывать себя в грязь, будто ничего не стоящий кусок дерьма.
При этом он обладал достаточной силой и сноровкой, чтобы заткнуть им рты. Но вместо того, чтобы рискнуть и потерять так называемый «дом» с мизерной безопасностью, он продолжал смиренно выслушивать оскорбления и терпеть нападки, убеждая себя, что в одиночку ему не выжить.
Что он действительно слаб.
В ту секунду, как Первый Страж заглянул ему в глаза и отбросил в сторону ищущего мести монстра, пробужденного Ветром-провидицей, Рэн вновь стал тем уязвимым человеком. Он кинулся на древнего со всей накопленной ненавистью лишь за то, что тот посмел узреть истину. В конечном счете, Первый Страж оказался прав. На самом деле, Рэн выдержал яростную битву длиной в целый год не с Первым Стражем, а с самим собой.
Он сам был для себя злейшим врагом.
Возможно, кто-то другой осудил бы Рэна за все деяния, совершенные в прошлом, и лишил его жизни. Но вместо этого Первый Страж обнял его как брата.
«Ты настолько сильно любил кого-то, что позволил ослепить себя ложью. Ты доверил ей свое хрупкое сердце, которое никогда раньше не билось от радости чьего-то одобрения. Хотя по ее приказу ты совершал зло, оно не исходило от тебя лично. Ты не получал никакого удовольствия или успокоения от своих деяний. И не гордился содеянным.
Я вижу твое сердце, Мака'Али. Ты стыдишься и ужасаешься своих поступков. Осознаешь, насколько все это неправильно, и не прячешься от этого факта. Ты сам истязаешь себя гораздо сильнее, чем я когда-либо смогу.