Время воды
Шрифт:
С каждым днем очертания «Родины» прорисовывались яснее и четче. Сферы интересов предприятия вышли далеко за границы города. Для управления и координации нам уже не хватало помещений подводной лодки, и в один прекрасный день мы, применив бессловесную психическую атаку, выбили из особняка на Фонтанке группу розоволицых чухонцев, занимавшихся скупкой и перепродажей наших природных богатств.
Косберг оккупировал бальную залу, пустую и гулкую. Эхо голоса каперанга летало в ней совершенно свободно, создавая эффект присутствия, даже когда капитан неделями не показывался на работе. На стене висела огромная геомагнитная карта, которая ежедневно обогащалась новыми стрелками и флажками подчиненных нам объектов, например: «Бакалея для гурманов Портос» или ООО «Нефтепридур».
Мне
В верхнем ящике стола я нашел золотое перо, пачку выбеленной бумаги и круглые очки в черной оправе. Видеть я лучше не стал, но роговая оправа придала мне солидности, столь необходимой для государственного мужа. Вид очков, особенно у умственно близоруких людей, уже вызывает уважение и доверие. Сидя за столом в очках, с золотым пером между пальцев, среди тысяч книг с позолоченными корешками, я чувствовал себя крупным руководителем. Я извел пачку листков и полбанки чернил, выбирая, а потом, закрепляя манеру подписи, под конец тренировки прежняя моя закорюка «Попов» обрела вид изящных неповторимых завитков, достойных скреплять знаковые решения и договоры.
Кроме нас с Косбергом, в штаб-квартире нашлось место целой группе доверенных лиц. Всепроникающий ум каперанга и в этом вопросе разложил всех по своим полочкам (то есть по комнатам). Например, детскую оборудовали для холостых «выдр», дворницкую — для дежурной группы «БОБРа». Что касается «скунсов», то они находились повсюду и в то же время нигде. После операции «Пивной марафон» шестерка неприкасаемых перестала каким-либо боком предъявлять себя в обществе, тихо перебравшись на работу в тот невидимый фронт, который не способен заметить среднестатистический потребитель. Жалования они не просили, очередных званий не требовали. Я, пожалуй, забыл бы о существовании «скунсов», если бы не периодически подбрасываемые их отчеты и весьма интересные досье. Процесс сбора анализов, отпечатков пальцев, составления ментальных масок, слепков человеческих пороков и снимков человеческих слабостей развивался сам по себе, как самоцель, вне зависимости от моей воли, воли Косберга и, вероятно, воли самих «невидимок». Рафинированное бескорыстие, талант и профессионализм могут свернуть горы, сравнять их с землей, превратить землю в пыль космоса…
Началась большая работа, за которой время-оборот осознавался фрагментарно и смутно. То вдруг в шапке становилось невыносимо жарко, то, наоборот, ни с того, ни с сего сандалии примерзали ко льду.
Лишь две даты в году изменяли мое состояние: пятнадцатое мая и пятнадцатое октября — числа перехода формы одежды с зимней на летнюю и наоборот. Два времени года вместо четырех, утвержденные маршалом Ворошиловым и позаимствованные Косбергом, облегчали жизнь подчиненных, позволяя им не отвлекаться на пустяки. Пятнадцатого мая я выбрасывал в мусорный бак пальто и ботинки, а пятнадцатого октября снимал точно такие же предметы с манекена в принадлежащем нашей «Родине» магазине на Невском проспекте.
День за днем, месяц за месяцем, год за годом складывались в одну ровную, серую, крепкую, как бетонный забор, картину. Я работал без выходных, без бухла и пределы кабинета покидал только на выезды: расширять границы или пополнять бюджет. Я определял степень полезности, метод воздействия и возможную роль в системе «Родины» лиц, занимающихся предпринимательской деятельностью. Я выносил решение на основании коротких, ничего не значащих встреч, но чаще хватало нескольких качественных фотографий либо трехминутной любительской киносъемки. Несколько раз мне удавалось расшифровать код личности по газетным карикатурам.
В отчетные периоды я наряду со всеми участвовал в погрузочно-разгрузочных работах, выгружая или загружая из пятнистых экспедиторских машин мешки с деньгами. Деньги пахли деньгами и казались мне тяжелее сахара, который я когда-то таскал на своей спине.
Как действия «Родины-6» выглядели со стороны — я не знаю (это знают лишь «скунсы»). Может быть, наша деятельность походила на реформаторство, может быть — на вандализм. Но одно могу сказать точно: по вновь натянутым проводам пошел ток, в домах стало тепло, а на дверях парадных засверкали начищенные медные ручки.
Глава 25. РЕПРОДУКЦИЯ
Итак, будущее не волновало меня. Прошлое — тоже, хотя и проявлялось изредка в момент засыпания. Прошлое в настоящем напомнило о себе всего один раз, когда я случайно встретился с Димой.
Наша встреча произошла при следующих обстоятельствах. Я тогда «слушал» директора крупного завода, известного на всю страну. Завод выпускал сверхточные приборы навигации для кораблей и подводных лодок. Точнее, не выпускал, чем не отличался от многих прочих заводов. Каперангу понадобилась новая многократная лупа, и он спешно отдал приказ принять движущееся и недвижущееся имущество и личный состав разрушающегося производства под флаги своей эскадры. При всей очевидной необходимости лупа являлась предлогом, заинтересованность Косберга в данном вопросе объяснялась особенностью психотравмы, полученной в батискафе глубоко под водой, и страстью к точным навигационным приборам, имеющей те же подводные корни.
Дело казалось легким. Директор был человеком старой закалки и новой закваски, то есть безынициативным, жадным, хамоватым, с острым чувством иерархии. Его понимание долга было развращено и разрушено «перестройкой», поэтому жадность существенно превалировала над страхом. В Бога директор не верил, но в складках его ума пряталось понятие некоего «черного дня» — упрощенной схемы страшного суда. Впрочем, неограниченная власть над заводскими активами, простота слива денег в различные «левые» фирмы — наводила директора на мысль о возможности реинкарнации. И не где-нибудь, а на спокойном, стабильном, демократическом Западе.
Вот таким неказистым был внутренний мир этого неказистого постсоветского человека, плотного, краснолицего, одевающегося по моде членов политбюро. Чтобы узнать о нем все, мне хватило полчаса отдаленного «слушания».
Сжатые сроки, положенные Косбергом на решение вопроса, не предполагали изящества и экспромта, так приятного профессионалу, да и сам директор не заслуживал изящества, поэтому я действовал прямолинейно и грубо. Я взял с собой четверых очень крепких и очень тупых ребят, помешанных на сиамских близнецах Брюсе Ли и Чаке Норисе, и под видом госзаказчика из Великого Устюга проник на территорию завода, а затем и в директорскую приемную. Мы выпили по две чашки чая и съели коробку конфет, пока до директора дошло, кто мы такие. Он попытался кричать, и ребятам пришлось повозить его по дубовому паркету. Кабинет был просторный, и после трех кругов по полу понимание пришло — директор выразил готовность внести необходимые изменения в учредительные документы, которые вводили производство в состав наземной флотилии Косберга, или, говоря юридическим языком, ставили заводские активы на баланс госкорпорации «Родина-6», собственноручно подписать и тихо уйти на пенсию.
Эта рядовая история не имеет прямого отношения к Диме. Это всего лишь маленький паззл в мозаике возрождающейся империи. Просто ее окончание соприкасается с Диминым появлением. Я встретил Репу, когда покидал проходную завода, оставив «бобров» следить за легитимным переоформлением документов.
Я выходил из дверей проходной, он вылезал из разрисованного драконами джипа с хромированным кенгурятником — подобием средневекового тарана. Дверь Диме угодливо открывал большой бесформенный человек, дымящийся на морозе, словно свежая куча навоза. Другой навозник, размером чуть больше, исходил испарениями возле капота. Куртка большего человека топорщилась под левой подмышкой, намекая на кобуру, а взгляд блуждал по темнеющему пространству в поисках возможной угрозы. По мне этот взгляд пробежался, не останавливаясь, словно я был барельефом, частью заводского фасада. Мы же с Димой заметили друг друга, причем одновременно.