Время войны
Шрифт:
И как раз в разгар этой напряженной работы с востока пришло сообщение о том, что амурцы, не дожидаясь сокрушительного наступления противника, переправились через Амур и Зеленую реку и продвигаются вглубь целинской территории, разрезая целинские фронты, как нож — мягкое масло.
28
— Вот! — изнывая от усердия, поднял перед собой нужную карточку пленный исполнитель приговоров Данила Гарбенка. — Казарин Иван. Приговорен к высшей мере наказания. Камера 512.
— Он жив? Его не расстреляли? — вскрикнула Лана Казарина.
— Должен быть жив. Исполненные в другой картотеке.
— Если нет, я тебя придушу, — прошипела Лана.
— А я помогу, — поддержал ее Игорь Иванов.
— Да нет. Должен быть жив. У нас с документацией порядок. С этим делом строго.
Генерал Казарин и правда был жив, но увидев, в каком он состоянии, Лана все равно попыталась придушить Гарбенку. Конечно, сначала она кинулась к отцу, восклицая: «Папа, это я! Очнись, это я!» Но поскольку он ничего не ответил, она снова вскочила на ноги и с криком: «Что вы с ним сделали!» — накинулась на Гарбенку, хотя он как раз ничего с генералом Казариным не делал, поскольку отвечал лишь за конечную стадию процесса.
Правда Игорь, вопреки обещаниям, не стал ей помогать, а бросился к генералу с вопросом:
— Вы меня слышите? Вы можете говорить?
В одиночку Лана с удушением палача не справилась, хотя он даже не пытался сопротивляться и только прикрывал руками лицо от ее цепких ногтей.
Выглядел он в этот момент как нельзя более жалко. Гораздо более жалко, чем генерал Казарин, на теле которого не осталось живого места.
С трудом разлепив опухшие, покрытые кровавой коростой веки, Казарин сорванным голосом прошептал еле слышно:
— Быстро вы. Я не ждал вас так скоро.
Из этого Игорь Иванов заключил, что хоть и не так скоро, но кого-то генерал Казарин все-таки ждал, так что дочь его не соврала.
— Но это не целинская форма, — прохрипел генерал несколько громче, разглядев сквозь красное марево тигровые комбинезоны и боевые шлемы. — Кто вы такие?
— Они мариманы, — снова опускаясь рядом с отцом, сказала Лана.
— А, это ты, — пробормотал генерал равнодушно и даже слегка раздраженно. — А я-то думал…
И он снова закрыл глаза.
— Папа! Папа! Что ты думал? — закричала Лана и стала тормошить отца, забыв, что каждое прикосновение причиняет ему боль. — Это я, Лана! Мариманы высадили десант. Они нас освободят.
— Чушь, — ответил генерал, не открывая глаз и морщась от боли. — У мариманов нет сил для сухопутного десанта. Перестаньте меня мучить.
— Папа, ты что, не узнаешь меня?! — воскликнула Лана в отчаянии, а Игорь Иванов, решив, что валять ваньку не имеет смысла, сообщил:
— Мы не мариманы. Мы из космического легиона.
Тут Казарин попытался улыбнуться, но место улыбки получилась жуткая гримаса.
— Из космического… Какой интересный сон. Давно такого не было.
— Папа! Папа! Это не сон! очнись! Все на самом деле! — не унималась Лана.
— Ты всегда так говоришь, — ответил генерал. — И всегда врешь. Ведь тебя расстреляли.
— Да нет же, папа! Они не успели! Если хочешь, вон у этого спроси!
«Вон этот», то есть исполнитель приговоров Гарбенка, был готов подтвердить все, что угодно, но у него генерал ничего не спросил.
— Да чего вы мучаетесь? — подал голос Громозека от окна. — Его водой надо отливать.
Услышав это, генерал неожиданно приподнялся на локте и довольно внятно и рассудительно произнес:
— Водой меня отливать бесполезно. Я на это уже не реагирую. Я вообще ни на что не реагирую. К использованию непригоден, подлежит утилизации…
И он засмеялся страшным каркающим смехом.
— Папа! Что же они с тобой сделали?! — простонала Лана, а Игорь наконец сообразил, что нужно генералу в первую очередь, и достал из кармана плитку «озверина» со словами:
— Ничего, сейчас все пройдет.
— Что это? — спросила Лана, все еще не вполне уверенная, что странные чужаки в тигровых комбинезонах хотят ей с отцом добра.
— Лекарство, — ответил Игорь и сунул пластинку «озверина» генералу в рот.
Казарин попытался ее выплюнуть, но не успел. Пластинка растаяла почти мгновенно и препарат через слизистую оболочку впитался в кровь.
Через минуту Казарин уже смог сесть.
Среди обитателей камеры были и другие тяжелые, так что Игорь истратил целую плитку «озверина». Это благоприятно повлияло не только на них, но и на всех, кто тут был. Враг, который потчует страждущих лекарством — уже не совсем враг. Тем более, что заключенные вообще с трудом понимали, кто это к ним пришел.
Почувствовав, что настороженные и испуганные поначалу взгляды зэков потеплели, Громозека все чаще поглядывал не внутрь камеры, а в окно, и вскоре увидел там кое-что интересное.
— Командир, глянь! — позвал он. — С этими мы что ли воюем?
Игорь посмотрел в окно и увидел, как вдоль стен домов бегут вооруженные люди в сером. Здесь здания подступали прямо к задней стене Серого Дома, и целинцы генерала Бубнау пытались подобраться к открытым воротам подземного гаража перебежками от подъезда к подъезду.
Но тяжелая техника 77-й центурии била прямой наводкой по подъездам, а пулеметы косили бегущих, как в кино.
— Командир, а можно я стрельну! — возбужденно крикнул Громозека, поднимая свой «джекпот».
Игорь усомнился в целесообразности этого, но по лицу Громозеки понял, что его боевой дух сильно пострадает, если не дать ему стрельнуть. Похоже, он мечтал об этом с самой высадки, но все никак не подворачивалась подходящая цель.
— Ладно, черт с тобой, — сказал Игорь и неожиданно добавил: — Но если истратишь патроны зря, больше не проси.