Время всегда хорошее
Шрифт:
— Конечно! — я очень обрадовался, что могу хоть как-то загладить вину, и торопливо начал шарить по карманам. — А чем ты болеешь?
— Тунеядством он болеет! — неожиданно раздался за моей спиной резкий голос.
Женька от него сразу съежился, а я обернулся посмотреть, кто это такой наглый. Сейчас я был готов за своего друга с кем угодно сражаться…
…С кем угодно, кроме милиционера. Выглядел он непривычно: серая кепка, свободная куртка и штаны, дубинка и наручники на боку, погоны странные — но это был явно милиционер. И он явно не
— Это Женька! — объяснил я. — Архипов! Он болен.
— Не Женька он, — возразил милиционер, — а Васька. И не Архипов, а Карпович. Тунеядец и бомж!
Я внимательно посмотрел на оборванца. Действительно, какой Женька? Похож немного, а так… Чего это я вдруг?
— Не тунеядец, — неубедительно возмутился Васька, — а временно не работающий!
— В обезьянник захотел? — милиционер отцепил от пояса дубинку.
Попрошайка начал боком отодвигаться. Наверное, он очень не любил обезьян. Отодвинувшись немного, он крикнул:
— Полицейский произвол! — и бросился наутек.
Его можно было бы легко догнать, потому что бежал он медленно, вихляясь из стороны в сторону. Но милиционер только вздохнул и повернулся ко мне:
— Тебя мама, что, не учила от бомжей подальше держаться?
Я хотел ответить, что мама мне ни про каких бомжей вообще ничего не рассказывала, но удержался. На меня вдруг навалилась страшная усталость.
— Можно, я пойду? — спросил я.
— Иди, конечно, — пожал плечами милиционер. — Только подальше от всякой швали держись!
Домой я шел, не глядя по сторонам. «Это не Женька! — убеждал я сам себя. — Женька не мог так… У него все хорошо!»
Вернувшись, первым делом бросился к компу и начал искать в Инете что-нибудь о Евгении Архипове. Однофамильцев было хоть пруд пруди, но все какие-то не те. Мне стало страшно. Я почему-то был уверен, что Архипыч сейчас копается где-то в мусорном баке — и все из-за меня.
Я понял, что выход только один: надо вернуться! Надо найти ту девчонку, которая села в мое кресло! Надо заставить ее поменяться креслами опять! И срочно, срочно спасать Женьку!
Оля, 1980 год
Сегодня я поняла, что влюбилась!
Шла-шла из школы — и вдруг, как мешком по голове… Женька рядом был, рассказывал что-то интересное, я слушала, слушала, а потом вдруг поняла: я влюбилась!
И так мне сразу стало хорошо и весело! Я начала хохотать как сумасшедшая и скакать вокруг Женьки на одной ножке. А он сначала обалдел, остановился и спрашивает:
— Что случилось?
А потом тоже начал со мной скакать и прыгать.
Кстати, удивительно, но здесь гораздо лучше прыгается!
Несмотря на пирожки бабушки Любы, я сильно похудела. Когда ноги перестали постоянно болеть, выяснилось, что я даже бегать неплохо умею, а в высоту на физкультуре прыгаю лучше многих мальчиков!
А сегодня мне казалось, что я наглоталась воздушных шариков. Мне казалось, что если
— Женька, ну неужели ты не чувствуешь, что если мы вместе, то всё по-другому! Всё вокруг по-другому!
Женька смотрел на меня, ошалело лупая глазами, и улыбался. И глаза у него были голубые, как небо, а веснушки рыжие, как солнце. И теперь я точно знала, что счастье есть, что счастье — это просто. Счастье, это когда внутри что-то пузырится, счастье — это когда любишь весь мир, счастье — это когда рядом Женька…
А потом он выдавил из себя:
— Оль, ты очень красивая…
Покраснел как рак и убежал домой.
И я поверила, что я красивая!
Даже дома, разглядывая себя в зеркало, видя страшное коричневое платье, страшные босоножки и детские носочки, я понимала, что красивая…
Так странно… Я столько знала о любви в своем времени. То есть мне казалось, что я знаю о любви все. В школе нам рассказали про сперматозоиды и яйцеклетки, и ни для кого не секрет, как именно этот самый сперматозоид к яйцеклетке попадает. Мы видели по телеку тысячи поцелуев и миллион признаний в любви. Мы писали друг другу в чате: «Я хочу быть с тобой!» и «Я скучаю по тебе!», но, оказывается, мы ничего не понимали. Ни-че-го! Потому что даже будь у меня сейчас комп, и будь Женька где-то в чате, я бы все равно мучительно скучала. По глазам, по улыбке, по тому, как он хмурится, когда что-то вспоминает, по тому, как смеется…
Весь день я проходила по квартире, не зная, куда себя приткнуть, и легла спать в восемь часов. Чтоб поскорее наступило завтра!
Витя, между времен
Я осторожно приоткрываю глаза и облегченно вздыхаю.
Комната, в которую я так хотел попасть, наконец появилась. Полночи я за ней гонялся.
То какие-то стадионы снились, то бесконечные кирпичные стены, по которым нужно долго-долго карабкаться.
А комната все ускользала. Пока я тут один, но это ненадолго — кожей чувствую.
Устраиваюсь в своем кресле поудобнее и старательно таращусь на кресло напротив. Там должна появиться девчонка, из-за которой меня забросило в чужое время. Здесь, в комнате, я окончательно понимаю то, о чем давно догадывался: никакой это не эксперимент. Просто мы с этой девчонкой поменялись временами. Теперь она должна войти в эту комнату, и мы поменяемся снова.
На секунду появляется спасительная идея. Можно просто сесть в свое кресло и оказаться в родном 1980 году!
Но я знаю, что так нельзя. Здесь, во сне, своя логика, и она подсказывает, что ничего у меня не получится.