Время вьюги (часть первая)
Шрифт:
– А, может, и каникулы дадут? Ну, пока будем вести ...
– ... диалог с властью!
"А, может, вам еще денег дадут за сегодняшнее представление, детки? Нацепили фиолетовые банты", - раздраженно подумал маг. В глазах рябило от тряпок традиционного "мирного" цвета. Наклз аккуратно подвинул молодого человека, вещавшего точно посреди прохода, брезгливо смахнул с плаща неосязаемую грязь, оставшуюся после этого действия, и все же попал в вестибюль. Там царила та же толкотня и свобода мысли, но уже не курили и орешки не грызли.
Мысли и чаянья остались прежними. Диалог с властью, немедленный вывод войск из братской Рэды и отмена занятий. Желательно, на месяцок. Нет, стипендии все равно следовало выплатить. Группка девиц жизнерадостно обсуждала, куда можно поехать из столицы весной.
Принимая во внимание особенности характера ректора, орущие детки стояли в шаге от каникул, правда, бессрочных и неоплачиваемых.
Маг пробрался к гардеробу, старательно огибая фиолетовые кучки, сдал плащ и направился на кафедру. От шума у него уже начинала гудеть голова.
Агнесса, молоденькая лаборантка, выглядела испуганной. Русые кудельки печально поникли вокруг бледного лица, а здоровенная папка едва не плясала в дрожащих руках. Помимо лаборантки, на кафедре не было ни души.
– Агнесса, с вами все в порядке?
– учтиво осведомился Наклз. Наличием глубокого ума барышня не отличалась, но работу свою выполняла толково. А еще она заваривала великолепный чай по первой просьбе и даже без нее. Чем купила его расположение еще пару лет назад.
Лаборантка дернула щекой:
– Все... все в порядке. Я просто... Создатель, да что же это такое творится?
– не выдержав, быстро проговорила она.
– Там... на входе. Чего они хотят?
– Каникул, - успокаивающе улыбнулся Наклз.
– Каникул и отмены сессии. Выданных за красивые глаза дипломов. Стипендий троечникам, неучам и неудачникам. Ничего такого, чем мы с вами могли бы им помочь, даже если бы хотели, госпожа Агнесса.
Агнесса быстро оглядела кафедру, словно надеялась убедиться, что там точно больше никого нет, и тихо сообщила:
– Меня... грубо обозвали. И сказали, что я... ну... поддерживаю экспансию. Мол, будь у меня совесть, я бы тоже повязала этот бант.
– По счастью, у вас есть вкус и вы его не повязали. Давно тут такое творится?
– Второй день. Вчера срывали занятия. На нашей кафедре еще ничего, но на других, говорят, совсем плохо. Только математики да медики с некромедиками как учились, так и учатся. Химики, вроде, тоже. Правовой факультет на ушах стоит.
– Странно, что правовой факультет еще не распущен. Что ректор говорит?
– Ничего, - Агнесса снова настороженно огляделась и почти беззвучно сообщила.
– Инсульт. Но говорят... , - слово "отравили" так и не было сказано, но повисло в воздухе, как липкая паутина. Наклз дернул щекой:
– Не думаю.
– Скорее всего, этот "инсульт" родился где-нибудь на закрытом заседании сената. Ректор был человек старой закалки, мог и жандармов вызвать. Наверное, его "попросили" временно поболеть, чтобы решить проблему более деликатными методами.
– Так или иначе, это не первый всплеск сомнительного патриотизма. Через пару дней все уляжется.
– Я ... я очень боюсь, мессир Наклз. Я же вечером ухожу, уже темно, и...
"Ублюдки малолетние, - совершенно спокойно подумал маг, глядя на перепуганную лаборантку.
– Запугать девочку, пожалуй, проще будет, чем кесаря. Бесовы спасители Рэды, защитники свободы, мать их. И калладцы хороши: носились со своими гуманистическими идеалами, вот и вырастили ... гуманистов".
– Где живете?
– В Литейном квартале.
– Агнесса, соберитесь и успокойтесь. Дождетесь меня после лекций, через пустырь я вас провожу, - в блекло-голубых испуганных глазах загорелась радость. Выслушивать благодарности у Наклза не было ни малейшего желания, так что он быстро извлек бумаги из своей полки и кивнул Агнессе:
– А теперь извините меня, мне пора.
– Осторожнее. Вчера эти, фиолетовые, они и по чужим лекциям шатались, - пробормотала она вслед.
Наклза прожекты орущих деток волновали мало. Во-первых, у него имелся план лекций, от которого не следовало отклонятся, чтобы не менять билеты перед зачетами и экзаменами. Во-вторых, в кармане мага лежал универсальный шестизарядный аргумент, понятный даже самым отъявленным неучам. В-третьих, либеральная молодежь, в лучшем случае, умела говорить, а лучший случай наступал не так уж часто. Всего остального борцы за гражданские права и свободы делать гарантированно не умели.
В коридорах царило вполне понятное возбуждение. Пройдясь до лекционного зала, Наклз, наконец, окончательно взял в толк мечты и чаянья людей с фиолетовыми бантами. Либеральное студенчество, скверно понимающее в вопросах экономики - как, впрочем, и в любых других вопросах, не носящих сугубо отвлеченный характер - очень возмущалось отвратительному нападению на Рэду. Гуманитарные факультеты бурлили и фонтанировали идеями: от студенческой забастовки в знак солидарности с угнетенными рэдцами до марша к кесарскому дворцу с требованием немедленно прекратить военные действия во имя гражданских прав и свобод. Наклз примерно представлял, в какой форме означенные детишки получат "права и свободы" от отрядов жандармов, и нисколько им не сочувствовал. Маг вообще с большим презрением относился к народным сходкам и не любил массовой истерии. Всем разумным людям было понятно, что из-за визгов пары сотен экзальтированных недоучек никто эшелоны назад не повернет.
Правда количество "мирных" фиолетовых ленточек и бантиков, которые нацепили на себя студенты, Наклза неприятно поразило. В его понимании, политикой стоило заниматься лет после сорока, а выстраивать идеальную модель общества - и того позже. Перед этим стоило пожить, набраться опыта, заиметь хоть какой-то здравый смысл и просто выбросить из головы молодую дурь. Сам маг политикой интересовался мало. В юности ему было не до того, а общественное устройство Каллад было делом калладцев. Наклз был лояльно благодарен этому ледяному аду за внушительную пенсию, но никакой тяги к решению социальных задач не ощущал. Имейся хоть малейшая возможность уговорить Дэмонру бросить ее черно-белые идеалы, маг давным-давно бы собрал вещи и удрал куда-нибудь в Виарэ, спокойно стариться у моря.