Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Может, они еще и искренние? — фыркнула Дэмонра, которая в те дни вообще слишком много фыркала и слишком мало слушала.
— Вполне искренние, — не изменившись в лице, ответил Кассиан. — Не стану рассказывать вам, что любил ваших родителей, но в неуважении к ним меня упрекнуть будет сложно.
— Уважении? — присвистнула Дэмонра. — И как оно ужилось с карательной операцией?
Глаза Кассиана потемнели:
— Не скрою, трудно ужилось. В утешение вам могу сказать, что ваша мать всегда была безжалостна, но никогда не была жестока.
— «Жестоким можно быть к детям и животным. А к врагам можно быть только безжалостным», — процитировала Дэмонра то, чему учили каждого калладца. — И я не нуждаюсь в ваших утешениях.
Кассиан пожал плечами:
— Как вам угодно. Я только пришел уточнить: мне считать договор с вашей семьей расторгнутым?
Дэмонре захотелось крикнуть, что она сейчас расторгнет этот договор, просто всадив в лоб рэдского красавца пару-тройку пуль, но нордэна как-то сдержалась.
— Вы считаете, вы честно выполнили свои функции как осведомителя? — только и сумела прошипеть она, чувствуя, как подкатывает бешенство. Ее родители могли остаться живы, предупреди Кассиан заранее о готовящемся теракте.
При слове «осведомитель» на красивом лице появилось брезгливое выражение.
— Да, — с неожиданным спокойствием подтвердил Кассиан. — Именно так я и считаю. Кто бы ни подорвал церковь, это сделало не рэдское подполье.
— Да неужели.
— Неужели. Уверяю, рэдцы бы выделили вашей матери фонарь. Мы просто долго искали подходящий…
— Неужто не нашли?
— Не успели. Напоминаю вам, что, помимо вашей матери и отца, а также ряда других титулованных калладцев, в полном составе погиб детский хор, — раздельно и куда менее мягко, чем всегда, произнес Кассиан. — Подорвать два десятка ребятишек в доме Создателя? Кто угодно, но рэдцы так бы не сделали. Не вышло бы с фонарем — мы бы обстреляли карету или даже пустили поезд под откос. Но никогда бы не взорвали церковь и детский хор. Право слово, вы, калладцы, очень самонадеянны, если думаете, что ваши смерти по цене сопоставимы с нашим бессмертием! — отчеканил он.
Пока Кассиан говорил, Дэмонра неотрывно смотрела ему в глаза, и тот взгляда не отводил. Ему стоило или с ходу поверить, или расстрелять ко всем бесам прямо здесь. Нордэна остановилась на первом варианте и, недовольно поджав губы, отодвинулась с порога, пропуская вечернего гостя в дом.
— Пересмотрим договор, — пробурчала она. Кассиан молча проследовал за ней.
За последующий год в опрометчивом решении поверить рэдскому революционеру на слово Дэмонра не раскаялась. Кассиан, пожалуй, даже не являлся революционером в строгом смысле этих слов. Во всяком случае, его убеждения никогда не казались нордэне бреднями либерального или нигилистического толку. Дэмонра скорее воспринимала Кассиана как правильного рэдского патриота, самой неправильной жизнью загнанного в безвыходное положение. Настоящие инсургенты вздернули бы его на первом же суку, разнюхав, как именно он достает контрабандные дэм-вельдские антибиотики и чем за них расплачивается. Кассиан это, конечно, хорошо понимал, для прикрытия содержал партию горластых патриотов — правда, сугубо мирных — и был хитер как лис. В какой-то момент попавшую в струю революционной романтики Дэмонру даже посетила шальная мысль, что она любит этого отважного и по-своему порядочного человека и готова прожить с ним остаток дней, перебираясь с одной конспиративной квартиры на другую. На ее счастье, Кассиан, при всем своем блестящем умении врать, в каких-то вопросах оставался честен. Он прямо сказал, что для него на первом месте есть и будет Рэда, на втором — мать — если верить ему, истинная святая, а на третьем — партийная касса. Дэмонра же — слишком шикарная женщина, чтобы претендовать лишь на утешительное четвертое место. «Шикарная» Дэмонра уважала мировоззрение Кассиана по первому пункту, с натяжкой понимала — по второму, но вот третий был совершенно неприемлем. Так что карьера жены инсургента у нордэны не сложилась, но это вовсе не мешало ей иногда наслаждаться обществом последнего революционного романтика с фейерверком идей, двумя старомодными пистолетами и талантом рассказывать байки.
Обычно услуги, которые Дэмонра оказывала рэдцам, ограничивались поставкой медикаментов детским домам, да консервами, если выдавалась тяжелая зима. В принципе, почти то же самое позволялось делать и официально, но многие лекарства лицензировались. К тому же, в кесарии косо посмотрели бы на человека, отправляющего дорогие антибиотики в Рэду. Истинным калладским патриотам полагалось патронировать калладские детские дома и богадельни. Кассиан же, к его чести, редко выдавал кого-то напрямую, но предупреждал, когда ситуация накалялась. Видимо, не хотелось ему второго «усмирения» Рэды.
Просьбами личного характера он Дэмонру не отягощал, кроме одного случая, произошедшего чуть ли не в самом начале их долгого и приятного знакомства. Стояла поздняя осень, взвод мерз и мок под дождем на самой границе Рэды. Было невыносимо скучно. Поэтому, когда Дэмонра, одним туманным вечером возвращавшаяся на квартиру, увидела подозрительно знакомые глаза у приехавшего в провинциальный театр актера, она испытала желание не придушить поганого шпиона, а расцеловать его в обе щеки. Актер тем же вечером недурственно исполнил пару слезливых романсов, сорвал аплодисменты, отменно пропев, пожалуй, самую народную калладскую песню про уводящие вдаль дороги, и очень натурально изобразил, что сражен красотой местных дам. Едва оставшись с Дэмонрой наедине, он, вопреки традициям, опустил разговоры про куртуазную любовь и даже саму любовь и сразу перешел к делу.
«Нужно провезти почти через всю Рэду — от Клэвре до Враньих Костей — необычный груз», — сообщил Кассиан. — «На себя могу взять все дорожные расходы и сколько скажешь сверху в пределах разумного…» Дэмонра, рассчитывавшая на приятный вечерок, нюхом почуяла, что как-то слишком быстро Кассиан попытался перейти к коммерческой стороне сугубо дружеской услуги, и насторожилась. Попыталась выяснить, что именно нужно везти, но «груз» так и остался «грузом». Правда, крупногабаритным и транспортабельным только целиком. Как истинная нордэна, Дэмонра тут же вспомнила о грузе военного назначения. «Ты же не думаешь, что я повезу ваше оружие или взрывчатку?» — возмутилась она. Нордэна всегда утешала себя мыслью, что именно боевому крылу рэдского подполья не помогает никогда и ни в чем. Кассиан скривил губы: «Я сказал „необычный“ груз. Не думаешь же ты, что взрывчатка — что-то уникальное в моей практике?» Нет, таких глупостей Дэмонра, разумеется, не думала. Но поставила хитрющего революционера перед фактом, что она, пока не узнает природу груза, палец о палец не ударит. Ни ради старой дружбы, ни тем более за деньги. Никакие деньги не стоили того, чтобы быть повешенным на Волчьем поле по обвинению в государственной измене. На прямой вопрос «Что это?» Кассиан замялся. Потом ответил: «Оружие. По классификации Рэссэ-Мадьяр, это оружие». Дэмонра напрягла память, пытаясь сообразить, что же там было в приложении к этому пакту. «Двуногое оружие», — со вздохом уточнил он. Дэмонра, наконец, взяла в толк, что речь идет о перевозке мага. Ей стало, по меньшей мере, тошно от такой затеи. С меньшей охотой она взялась бы перевозить разве что обоз с девками. «Я тебя умоляю. Один раз. Могу тебе поклясться, что Каллад это ничем не угрожает», — продолжал «обработку» Кассиан. Когда рэдец задавался целью, он легко мог изобразить самого несчастного и порядочного человека на свете. «Усыновите меня, пожалуйста!» — так и просили грустные и в высшей мере честные глаза. Нордэна сопротивлялась, насколько ее хватило, а потом выругалась, капитулировала и пошла к начальству, чтобы выхлопотать себе двухнедельный отпуск по семейным обстоятельствам.
«Груз» Дэмонре обещали передать в домике, стоящем на отшибе неприглядного вида деревеньки. Места были мрачные. «Клэвре» обозначалось на карте Кассиана как село, но больше напоминало скромных размеров деревню. Большая часть домов — старых, покосившихся и отличающихся от сараев разве что наличием труб — лежала в распадке между холмами, поросшими лесом. Далеко не все дома выглядели жилыми. Стояла поздняя осень и Дэмонра, привычная к калладской стуже, сразу обратила внимание, что дым шел из труб едва ли у трети всех жилищ. Когда управляемый Гребером экипаж подъезжал к нужному месту, день уже клонился к вечеру, и старинная церковь, венчавшая ближний холм, показалась Дэмонре весьма зловещей. На вершине дальнего холма виднелось странное сооружение, назначения которого нордэна с ходу определить не сумела. Выглядело оно как несколько десятков обгорелых костей разной длины, торчавших из земли. Высоты постройки Дэмонра определить на глаз не могла, но на странно лысой вершине холма выделялась она заметно. «Это капище?» — спросила нордэна Гребера. «Да все капища посносили давно», — охотно пояснил денщик. Он вообще любил, когда Дэмонра расспрашивала его о Рэде, как бы признавая за ним авторитет в данном вопросе. «Что не снесли белокрылые и калладцы, то сами рэдцы еще лет триста назад спалили, когда на ведьм охотились. Капища, барышня, если где и сохранились, так в глухих лесах или под землей. А на холме, скорее всего, раньше поместье стояло. Видите, там кое-где балки сохранились? Сгорело, небось. Сами знаете, тут еще лет десять назад любили богачам красного петуха пустить…» Присмотревшись к диковинной постройке внимательнее, нордэна вынуждена была признать правоту Гребера. Загадочное «капище», скорее всего, раньше представляло собою просторный господский дом. Обугленный скелет прошлого благополучия на фоне закатного неба выглядел особенно символично и зловеще. Нордэна поежилась, задернула шторку и откинулась на сиденье, надеясь как можно скорее получить «груз» и убраться подальше отсюда.
Дом стоял на отшибе, да еще практически спрятавшись за холмом от всей прочей деревни. Полудохлая герань на окне, выбранная Кассианом в качестве условного сигнала «все в порядке», разрешила оставшиеся сомнения нордэны. Дэмонра вышла из закрытого экипажа, кутаясь в плащ от соглядатаев и холода, поднялась по ветхому крыльцу и в меру своих способностей отбарабанила условный стук. Выкрашенная уже порядком облупившейся зеленоватой краской дверь отворилась почти мгновенно. Возникший за ней парень, замотанный в шарф по самые уши, отвесил Дэмонре короткий поклон и отступил к стене, пропуская ее в комнату.
Комната в доме имелась всего одна, но ее разделяла перегородка. По большому счету, дом следовало бы назвать избой. Для этого определения у него имелось все, от низких прокопченных потолков до огромной печки, потрескивающей в углу.
Дэмонре недвусмысленно указали, куда ей следует идти. Во второй половине, отделенной перегородкой, нордэна боковым зрением заметила пожилую женщину, которая, впрочем, так и не вышла поздороваться. А в первой, куда ее провели, стоял стол, два стула — на них сидели «передающие груз», о которых предупреждал Кассиан — и потрескивала печь. На печи, среди перин и подушек, уютно устроились четыре кошки, на полу под ней валялись какие-то мешки. Между мешками и свернутым ковром, на грязном дощатом полу сидел человек со связанными за спиной руками и с мешком же не голове.