Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
Не следовало позволять богоравным взять то, чего они хотели. Кейси, в общем-то, не беспокоило политическое устройство кесарии или Архипелага. Пусть бы там хоть метель выла следующие десять тысяч лет. Она только не дала бы произвести размен Наклза на какое угодно сияющее будущее.
Нордэна с трудом согнула руку и нащупала ножку кресла. Толкнула ее, что было сил. Ничего не случилось. Кейси, закусив губу, толкнула еще раз. И еще. Пистолет лежал на самом краю сидения. Рано или поздно он бы упал.
Оружие клацнуло об пол довольно близко к ее руке. Рукоять удобно легла в ладонь. Приятная, надежная тяжесть необыкновенно успокаивала, как будто служа центром покоя в медленно кружащемся мире.
«Спасибо, привидение».
— Винтергольду скажи, что он никогда не выйдет из тени отца. Вся его карьера, женитьба, деньги — стереотипы биографии «мальчика из хорошей семьи». А глупости — единственный его шанс проявить индивидуальность. «Хорошему мальчику» тридцать лет и очень плохо. Это сработает.
Кейси, конечно, понимала, что с ней говорит не Наклз, и поднять пистолет так, чтобы он удобно прилегал к виску, тоже помогает не Наклз. После такой передозировки и сквозь слезы еще и не то можно было увидеть.
Будь выбор за ней, она, наверное, стреляла бы в сердце и через подушку, чтобы не производить лишнего шума, но куклы не выбирали декорации и сюжетные повороты.
Нордэна почему-то ждала, что заботливый помощник и курок за нее нажмет, но он отчего-то не торопился, видимо, оставляя эту возможность ей. Кейси в последний раз взглянула на пол — там в солнечных лучах блестели осколки бутылки и растекалась розоватая лужа игристого, мешавшегося с исчерна-фиолетовой рвотой — и подумала, что каждый находит такой конец, которого либо ищет, либо заслуживает, и что одно очень тяжело отделить от другого.
А потом закрыла глаза и изо всех сил надавила на курок.
Зондэр покидала заседание с чувством полной нереальности происходящего. Наверное, не догадайся Маэрлинг попросить Эрвина взять ее под руку — самому лейтенанту, по счастью, хватило ума не хватать под ручки полуобморочного майора — она бы запнулась о порог. А Нордэнвейдэ не то чтобы сноровисто, однако вполне надежно поддерживал ее, не давая потерять равновесие. И заодно создавал хоть какую-то опору в свихнувшемся мире, где людей заставляли хвататься за раскаленные железки из седой древности и называли это справедливостью.
Зондэр, как свидетель, сидела в первом ряду. То, что выступить с показаниями ей так и не довелось, не помешало нордэне нанюхаться вони горелого мяса.
Ее едва не выворачивало при одном воспоминании об этом запахе. Зондэр казалось, что теперь она до конца жизни сможет есть только овощи. Сестрице Магды крупно повезло, что у нее не выдержали то ли нервы, то ли корсаж, и она упала в обморок до того, как Эдельвейс Винтергольд одним движением руки смешал все карты северному правосудию.
— Госпожа майор… То есть миледи Мондум, прошу вас, осторожнее, здесь ступени. Вот так, замечательно…
Ничего «замечательного» в ситуации не было и быть не могло, но вежливый рэдец пытался помочь, поэтому Зондэр не огрызалась. В дальнем конце коридора — у самого выхода — она заметила Наклза. Мага шатало, как пьяного, чего не могла скрыть даже Милинда Маэрлинг, очень профессионально висящая у него на руке и, наверное, не дающая ему свалиться на пол. Графа в пределах видимости не наблюдалось.
Наклз, что и требовалось доказать, был отличным магом и сотворил чудо. Вот только слишком от этого чуда воняло горелым мясом. Очень некрасивое и недоброе оно вышло. Уж лучше бы он заставил белого голубя влететь в зал и сесть Дэмонре на плечо, или стальные розы — расцвести на люстре, или что там еще делали волшебники из сказок. Но он работал не волшебником, а профессиональным вероятностником, возможно, даже из Вету, и вместо всех этих бесполезных красивостей, оседающих в легендах, просто сделал рокировку, как в шахматах. Подставил одного человека вместо другого. Или один шмоток мяса вместо другого — здесь уж правду знал только он сам.
На улице дышать стало легче. Золотые лучи мягко струились через уже тронутые желтизной листья. Прохладный воздух чуть-чуть пах дымом, и бездонные небеса пугали красотою своей пустоты.
— Я почти забыл, как здесь… иначе, чем везде, — негромко заметил Эрвин, подняв к небу ярко-черные глаза. Зондэр почему-то подумала о том, как быстро должна уходить у порфирика сыворотка Асвейд. Не так уж долго бывшему лейтенанту оставалось безнаказанно смотреть в небеса. Калладские и любые другие. Дэмонра не смогла бы спасти его, она и себя-то теперь не могла спасти.
Мысли в голове Зондэр ворочались как-то тяжело и медленно, словно не пригнанные между собою детали механизма. Ей казалось бесконечно странным, почему Эрвин сегодня не сделал того, что сделал Эдельвейс. Или почему она сама не сделала. От раскаленного меча ее отделяло пять шагов и три гадины в белом. Не такой уж могучий рубеж обороны, если вдуматься.
Сына всесильного Винтергольда он, во всяком случае, не остановил. Эдельвейс слетел по ступенькам и откинул руку Дэмонры в сторону за секунду до того, как нордэна коснулась меча. Схватился за него сам. Держал, наверное, секунды две, побелев как мертвец и сцепив зубы. Висела такая гробовая тишина, что Зондэр ясно слышала, как шипит его кожа.
А потом Винтергольд оторвал от металла обожженную ладонь и вскинул ее вверх, обводя зал взглядом. И Зондэр опустила глаза, но слышала она все прекрасно:
«Если ваши боги так избирательно милосердны, что мешает им быть избирательно справедливыми?» — боль выжгла из голоса Эдельвейса всю жизнь, оставив только сухой скрежет. Он цедил слова сквозь стиснутые зубы и Зондэр думала только о том, что лучше бы Винтергольд закричал или в обморок упал: пусть бы Наклз его пожалел, человек уже все сделал и вовсе не обязан был после такого находиться в сознании. — Хотите, дам показания? В день, когда по мнению ваших богов я расстреливал детишек в лесу или колдовал, или чем там еще занималась полковник Дэмонра Ингрейна, я гулял в заведении. Да простят меня дамы, в доме терпимости, если так понятнее. Анетта, Люси и Жизель легко это подтвердят перед судом. Заканчивайте балаган. Хотите поставить ее к стенке — поставьте ее к стенке по-человечески. За человеческое преступление! За подчинение приказу, потому что неподчинения тут даже вы не вкатаете, уважаемые господа, приказ-то был! Только вот давайте ограничимся охотой на предателей и обойдемся без охоты на ведьм. Меня тошнит от вашей «божьей правды».
— Пожалуйста, замолчите, не нужно, — в звонкой тишине попросила Дэмонра, тоже побелевшая. Схватила Винтергольда под локоть и застыла, явно не зная, что делать дальше. Ну конечно, она же всю жизнь бросалась под чужие пули, а тут кто-то пошел и закрыл ее. Логика мира дала сбой и нордэна смотрела на Эдельвейса широко распахнутыми глазами, словно перед ней стояло натуральное божье чудо. А чудо, к гадалке не ходи, устроил ее друг из третьего ряда.
— Скажите им, когда пришел приказ.
— Мне нечего сказать.