Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
«Тебе очень не нравится происходящее, Эдельвейс Винтергольд», — медленно, с расстановкой сообщила она. Ей даже не требовалось его ни в чем убеждать. Судя по напряженному, злому лицу, происходящее и вправду нравилось Эдельвейсу очень мало.
Это сильно облегчало Кейси задачу. Внушать людям какие-то побуждения из Мглы — это было как-то слишком для самоучки вроде нее. А Эдельвейс и так испытывал раздражение. Его оставалось только чуть-чуть подтолкнуть.
Когда на Архипелаге еще на запретили любые контакты со Мглой, воздействие на чужую волю считалось самым грязным из всех существующих методов. Даже на убийство там смотрели проще.
«Всегда можно что-то сделать», — сказала Кейси.
Эдельвейс неприязненно созерцал нордэн, но не более того.
«Они гости, но ведут себя как хозяева», — заметила Кейси. И на этот раз попала в цель. Значит, не врали, когда болтали, что однажды младший Винтергольд стрелялся с нордэном и был сильно ранен. Читать по губам она не умела, но, судя по выражению лица, Эдельвейс сказал нечто резкое.
Обвинитель с Архипелага что-то отвечал. Кейси лихорадочно соображала, что делать дальше. Скандал националистического толку оказался бы полезен, но вряд ли из-за него перенесли бы заседание.
Будь Эдельвейс благородным человеком, Кейси, конечно, сказала бы ему, что невиновную женщину ведут на верную смерть, но никакого благородства, кроме древней крови, сыну и наследнику шефа Третьего отделения иметь не полагалось. Значит, следовало подойти с другого угла.
Эдельвейс не любил нордэнов. Вот и славно.
«Ведовской процесс — дикость».
Охота на неграждан была не меньшей дикостью. Едва ли Эдельвейса получилось бы этим пронять.
«Они думают, что вам нечем им ответить».
На лице Винтергольда появился скепсис. Он лучше всех знал, что перед сотней тысяч миллионы всегда будут правы. Наверное, он даже знал, на кого станут охотиться, когда «вампиры» и «ведьмы» в Каллад закончатся, а внешняя война будет экономически нецелесообразна. Наверное, это знали все, кроме таких отчаянных идеалисток, как Магда и Дэмонра.
Пререкания нордэнов и судейских прекратились. Слушающая Вьюгу эффектным движением сорвала с ящика белое покрывало, и оно стало плавно оседать на пол.
А потом Кейси почувствовала опасность. Эдакий холодок в груди, которые заставляет пригнуть голову за мгновение до того, как из окна вылетает пуля.
Гудение Мглы не показалось Кейси странным, потому что она не так часто здесь бывала, чтобы хорошо запомнить характерный шум. И то, что гудит не Мгла, а нечто другое, она поняла уже после того, как из ящика выплеснулась радуга. И Мгла взорвалась, распалась на обрывки, рухнула куда-то вниз и исчезла.
Архипелаг не испугался приволочь на этот процесс самую страшную тайну из всех, о которых знали Кейси и ее мать. Небесный огонь, который гасит Мглу.
Перед глазами Кейси дрожали собственная ладонь, лужа какой-то дряни в фиолетовых разводах, изгаженный ковер и резная ножка кресла.
Нордэна попыталась перевернуться на живот и встать, и вдруг осознала, что двигаться она почти не может. Ей сделалось страшно, как в дурном сне, где хочется убежать, а можно только плестись, и шаги за спиной все ближе. Пол плыл, так что в ковер пришлось вцепиться пальцами, чтобы не выпасть из сходящего с ума мира.
Кейси даже думать не хотелось, к каким последствиям может привести ударная доза маговских средств, принятых новичком, и последующее прямое столкновение с небесным огнем во Мгле. Паралич, в принципе, был возможен. Или разрыв сердца. Или безумие. Десяток вариантов, и ни одного хорошего.
Так или иначе, ей следовало возвращаться во Мглу и заканчивать начатое. Бояться уже стало поздно. Небесный огонь на континенте не мог гореть долго. Все, что Кейси знала об этой загадке, сводилось к тому, что Мгла и электричество конфликтовали и практически не могли находиться в одном месте в одно время (разумеется, очень условно, потому что Мглу — безумный бред физики — вообще было трудно отнести к каким-то пространственным и временным координатам). На Архипелаге по этой причине работа со Мглой находилась под запретом. Возможно, жрицы даже не врали, утверждая, что контакты с ней ускоряют приближение Гремящих морей. А на континенте, где запрета не ввели, не осталось природного небесного огня — цепи молний, прошивавшие небеса, никогда не долетали до земли, на домах не строились громоотводы, а пойти в грозу в чистое поле не считалось заявкой на самоубийство, разве что на простуду. Мгла окутывала землю слишком плотным флером, чтобы нордэны могли удержать здесь небесный огонь долго. Он бы обязательно потух в ближайшие секунды.
Кейси собрала все силы и медленно как в кошмарном сне потянулась к лежавшей где-то у ее бедра сумочке. Скользкими от крови пальцами нащупала в ней склянку, с трудом вытащила, поднесла к глазам. Все это происходило невыносимо долго. Наверное, Дэмонра уже схватилась за меч. Наверное, Наклз, про небесный огонь не знавший, уже погиб, пытаясь ей помешать.
Нордэна, всхлипывая, попыталась правой рукой открутить крышечку склянки. Пальцы скользили — она, видимо порезалась осколками бутылки, когда упала — а левая рука вообще не слушалась и лежала за спиной, как чужая.
«Злая кукла, да? Я просто сломанная кукла, вот и все. Мне не может быть страшно или больно. Меня вообще уже нет».
Мерзко затрещал обломившийся ноготь. Склянка упала на пол и, весело позвякивая, откатилась. Кейси видела ее в каких-то полутора метрах от себя и понимала, что в жизни не дотянется. Это было также далеко, как ее детство или как черный песок и серое небо Дэм-Вельды.
Ее мать убила пуля. Вспоминала ли Ингегерд в свои последние секунды серые стены Эльдингхэль, снега и колокола, как положено истинной нордэне? Наверное, скоро Кейси получила бы полную возможность у нее об этом спросить. Она, конечно, осталась бы недовольна дочерью. Порядочные нордэны не умирают на загаженном полу гостиницы от передозировки наркотиков, вспоминая не холодное светлое небо, а холодные светлые глаза одного-единственного человека. Принадлежавшего ей даже в меньшей степени, чем бескрайние небеса, которые, в конце концов, были равно чужими всем, а не ей в особенности.
«Когда я стану одним из твоих мертвецов, ты начнешь со мной разговаривать?»
Кейси, давясь слезами, снова полезла в сумочку.
— Ты ищешь не то и не там, — спокойным и холодноватым голосом Наклза подсказала ей пустота — светлый угол, белые обои с тонким рисунком, яркий солнечный луч. Голос звучал так четко, словно в двух шагах от Кейси завели граммофон. — Это не поможет тебе выйти во Мглу. Ты сама знаешь, что тебе поможет.
«Мертвых нельзя вышвырнуть из Мглы. Им придется вышвырнуть саму Мглу, чтобы меня прогнать». Эта мысль, простая и ясная, сверкнула в уме Кейси как вспышка. И вспышка осветила все — и почему на суде не оказалось магов, дежуривших во Мгле, и почему Наклза так спокойно пропустили на процесс, и почему на Архипелаге не особенно скрывали свое намерение прийти с божьим судом. Они меняли мертвую Дэмонру на мертвого Наклза.