Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
За борзописцами, судя по обрывочным репликам, кормилось «либеральное студенчество». Оно, как обычно, очень громко блеяло прописные истины, вроде как то, что убивать людей — негуманно. Истины перемежались сальными шуточками, вопросами «Ну когда начнется?» и жалобами на тяготы нового учебного года.
Правда, как только нордэне приказали встать, шум на галерке смолк. Дэмонра поднялась и застыла очень прямо, высоко держа голову.
Наклз улыбнулся ей. Дэмонра, заметив его, изобразила в ответ некое подобие улыбки. Судя по кривизне и степени вымученности, ничего хорошего нордэна от этого дня не ждала.
«Сейчас начнется».
Председательствующий — незнакомый магу мужчина средних лет с внешностью типичного банкира — неожиданно бодрым голосом отрапортовал, что разбирательству подлежит дело под таким-то номером, по обвинению в том-то и том-то, предусмотренным такой-то статьей.
Наклз порадовался, что хоть в одном Эйрани сказала правду: Дэмонру действительно обвиняли в расправе над гражданским населением на территории Рэды. Для высшей меры этого, конечно, не хватало, но при должном старании обвинения могло всплыть что-нибудь еще.
Нордэна выслушала, в чем ее обвиняют, с каменным лицом. Наклз готов был поклясться, что никогда не видел у живых людей такой мертвенной бледности.
Председательствующий, бодро сыпля бисером, объявлял участникам и зрителям регламент судебного заседания. Манерой речи он здорово напоминал канцлера Рэссэ. Самого старого интригана, конечно, в зале не оказалось. Канцлер никогда не пачкал руки там, где грязную работу за него могли сделать другие.
Из полезного для себя Наклз уяснил только то, что оскорбления господ судей стоят не так уж и дорого, и, если сильно не изощряться, они по карману даже студентом с задних рядов.
Дальше председательствующий сообщил, что стороны защиты и обвинения имеют равные процессуальные права. Дэмонра оглядела ряды и перевела взгляд на окна, из которых лился ровный солнечный свет. Нордэна довольно прищурилась. Казалось, речь судейского ее совершенно не занимала.
Как только огласили состав участников процесса, Наклз понял ее спокойствие. Дэмонре, как выходцу с Дэм-Вельды, полагался адвокат от Архипелага. Разумеется, от него она отказалась. Обвинение представлял мужчина с чисто нордэнским именем Хакан Вайартер, высокий красавец с промороженными до самого дна светлыми глазами и неожиданной для северянина фиолетовой лентой, приколотой к безукоризненному сюртуку. Это был не пуделек с огромным бантом, а кто-то не в пример более опасный и зубастый.
При Эдельстерне, конечно, ни один адвокатишка не позволил бы себе такой детали костюма. Увы, Эдельберт заигрывал и с демократами. Наклз, впрочем, считал союз дурака, потаскухи и либерала одобренным самой природой и, как следствие, не безобразным. Но смотреть на такое все равно оказалось неприятно, как на плесень на только что надкушенном хлебе.
Хакан Вайартер, словно почувствовав чужой взгляд, поднял глаза на Наклза. Созерцал его несколько секунд, потом вдруг покачал головой.
Так сторож с зарядом соли в ружье мог посмотреть на мальчишку, примерившегося угоститься соседскими яблоками без разрешения.
Конечно, они знали, что от Наклза следует ждать сюрпризов. И дали ему понять, что знают.
Маг неприязненно усмехнулся в ответ. Он тоже уже знал о сюрпризе, хотя и не знал, как именно его преподнесут. Но и сам заготовил ответный подарок.
Подоплека вскрылась быстро. Едва председательствующий закончил говорить и в центр зала вышел Хакан, тяжелые двери распахнулись. В молитвенной тишине, через холодные лучи, падающие из окон и делящие пол на четкие квадраты, ровным шагом прошли двенадцать человек в одинаковых белых одеждах. Четверо последних несли какой-то тяжелый предмет, скрытый белой же тканью.
Первыми шли девочка лет четырнадцати и женщина за тридцать. Глаза девочки скрывала повязка, а на запястьях женщины тускло переливались тяжелые костяные браслеты, размером с добрые наручники. Наклз не без раздражения подумал, что антураж соблюли идеально. Говорящая с Вьюгой, Слушающая Вьюгу и десяток свиты из богоравных тварей полета пониже. И — это следовало признать — на фоне притихших либералов, побледневших борзописцев и продажных законников эти негодяи выглядели хорошо. Во всяком случае, они были негодяями до конца и безо всяких скидок на текущую политическую ситуацию.
— Мы протестуем против суда по серебру, — четким, хорошо поставленным голосом сообщила старшая. Ее слова прокатились по залу и замерли где-то под сводами. Наклзу отчего-то сделалось холодно. — Эта женщина подсудна стали, — продолжила она. — Я, Дагмара Рагнвейд, предъявляю свои права.
На красивом породистом лице Хакана, уже собиравшегося начать обвинительную речь, отразилась мужественная готовность покориться судьбе. Скорее всего, он долго репетировал ее перед зеркалом, поскольку гримаска вышла вполне реалистичная.
Наклз мельком взглянул на своих соседей. Милинда Маэрлинг несколько побледнела, но не стала комкать в пальцах шелковый платочек, как полагалось делать светским дамам в расстроенных чувствах. Лица Эвальда Маэрлинга за прической жены он не видел. А вот Эдельвейс Винтергольд подался вперед и сверлил спины жриц холодным взглядом. Наклз почему-то подумал, что ничуть не удивился бы, если бы в холеных руках «золотого мальчика» тридцати с небольшим лет оказался пистолет.
Это была странная мысль, словно и не его вовсе.
Маг смотрел на кольца Винтергольда — одно из них сверкало ярко-синим камнем — и чувствовал, что куда-то проваливается, словно видел сон во сне. Шум окружающего мира — а председательствующий что-то быстро говорил — вдруг стал тускнеть и удаляться, а Наклз все не мог отвести глаза от бездонной синей глубины.
«Солнце взойдет на две минуты позже».
«Ледяная вода — судьба твоя».
«Если сломать решетку за обоями, она сможет выйти наружу».
«Аксиомы доказывают от противного».