Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
Наклз вздрогнул, оглушенный выстрелом из пистолета Винтергольда. Звук разнес в клочки весь мир, а когда мир снова собрался — с залом суда, с судьей и прокурором, со жрецами в белых одеждах и бледной Дэмонрой, с солнцем, падающим из окон, с одиноко жужжащей под потолком мухой, с пугающим ощущением нереальности происходящего — маг понял, что нет ни пистолета, ни выстрела, а он, наверное, сейчас смотрит в пустоту безумным взглядом, и быстро закрыл глаза.
Наклз ничего не хотел знать про опоздавший рассвет, из-за которого кто-то утонет, и про комнату с тусклыми обоями, замытыми у самого плинтуса. И меньше всего на свете ему хотелось знать, что это за такая аксиома, которая требует доказательств.
Маг приложил все усилия, чтобы после этого беззвучного взрыва вернуться в реальный мир. Он еще несколько секунд следил за губами председательствующего, прежде чем начал не читать, а слышать его слова.
Конечно, для суда это была большая неожиданность. Однако никто не смеет отказать Архипелагу в его законных правах. Стоит лишь выяснить, являются ли его претензии законными. А обвинение в лице Хакана Вайартера, не имеет возражений против предъявления новых улик.
Наклз смотрел на бескровное, совершенно чужое лицо Дэмонры, и соображал, что за женщина металась за клеткой обоев, с розовыми разводами понизу. И почему они его так напугали, эти старые, местами потертые обои с невнятным цветочным рисунком.
Всегда можно было предположить, что так будут выглядеть стены богадельни, куда его в конце концов упекут, но в богадельнях стены обычно красили. Такие обои могли бы украшать третьесортную гостиницу или второсортный бордель. Ни в том, ни в другом не нашлось бы ничего пугающего, во всяком случае для человека, который видел медблоки тренировочных лагерей. Но Наклза почти трясло. Он изо всех сил пытался вернуться в реальность, однако это казалось также трудно, как выплыть из глубокой мутной воды, не умея плавать.
Маг барахтался где-то между кошмаром и залом суда, пока председатель, судья и нордэна в костяных браслетах выясняли, в чем именно Архипелаг видит карт-бланш на вмешательство. Ко всем прочим радостям — таким как наплевательское отношение к обетам и долгу перед собственной землей — в вину нордэне вменялось… колдовство.
Это звучало так дико, что магу в голову даже разумные возражения не приходили. Нордэну можно было ровно с тем же успехом обвинить, например, в плохой погоде. Или в голоде, прокатившемся по кесарии сто с лишним лет назад. Или в том, что май случается только один раз в году.
Дэмонра подняла глаза на Наклза и рассеяно сказала:
— Колдовство?
— Попытка убийства, — конкретизировала жрица в браслетах. — Отрицаешь?
— А, это. Ну конечно, — нордэна, казалось, что-то сообразила. Потом вымученно улыбнулась. — Ну и дрянь ты, Дагмара.
— Отрицаешь, я спрашиваю?
— Разумеется, не отрицаю, — холодно сказала Дэмонра. — Колдовать я, правда, не умею, и колдовства вообще не существует в природе — не считая излишне пустых голов, заметаемых невидимой метелью — но вы легко можете впаять мне попытку колдовства. Ее я не отрицаю. Вот только я никого не пыталась убить. Из свидетелей защиты мне некого назвать, кроме моих богов, но, — нордэна недобро улыбнулась. — Но мое небо любит меня.
Это прозвучало звонко и очень уверенно. В сочетании с идеально прямой осанкой, вскинутой головой и тем, как спокойно Дэмонра чеканила совершенно дикие на слух калладца слова, впечатление складывалось самое положительное. Наверное, будь здесь прок от собравшихся присяжных, они бы ей даже поверили и оправдали. К сожалению, после признания факта колдовства от них больше не было никакого толку.
Время как будто упало на триста с лишним лет назад. Передовые и напичканные новейшими идеями господа и дамы, либералы, блюдолизы, борзописцы и остальная публика имели возможность наблюдать вульгарный ведовской процесс. Такого даже в Рэде, хронически рассматриваемой подданными кесаря как отсталая и дикая страна, не видели уже лет двести пятьдесят.
А вот в бесконечно обошедшем Рэду по техническому прогрессу Каллад, в самой его столице такое варварство приключалось уже во второй раз за неполные тридцать лет. Только в первом случае нордэны вспомнили своих богов, чтобы спасти преступников, а теперь — чтобы отправить на расстрел человека, который все никак не мог успокоиться и добровольно отдать Архипелагу наследство. К слову, благополучно промотанное.
Взгляд Дэмонры стал вопрошающим. Наклз почти слышал: «Я все правильно делаю, Рыжик?»
Конечно, она делала все неправильно. Она вообще всю жизнь все делала неправильно. Ей не следовало спасать ни имперского «цетника», ни обездоленных кровососов, ни остатки чести калладской армии, или что она там еще спасала, когда крыла кесаря последними словами.
Случались в мире такие странные люди, любовь к которым строилась исключительно на их ошибках, а не на их правильных поступках.
Наклз успокаивающе кивнул.
— Эта женщина подсудна стали, — ровно заключила жрица, которую Дэмонра назвала Дагмарой. — Задета честь Архипелага. Мы требуем божьего суда.
— Тащите шашку, хочу суда поединком, — прищурилась нордэна. — Пострелушки, конечно, были бы предпочтительнее, но….
— О колдунов сталь не марают, таков закон богов и закон людей, — холодно и твердо оборвала ее Дагмара. — Поединка не будет.
— Насчет божьего закона ничего не скажу, но людской на редкость удобный. Кстати, до случая с пришпиленным к креслу обвинителем, боги вроде как на плохое использование стали не жаловались.
— Подсудимая, вы будете говорить, когда вам дадут слово, — одернули ее. Дэмонра сверкнула глазами, но замолчала.
— Мне крайне любопытно, Ингрейну Дэмонру обвиняют в расстреле гражданского населения или все же в колдовстве? — Эдельвейс Винтергольд цедил слова так, словно тем самым оказывал окружающим огромную услугу, к тому же бесплатную. — Если в первом — при чем здесь многоуважаемые гости…
— Позвольте заметить, мы такие же подданные Его Величества кесаря, как и вы, — неприязненно ввернул Хакан.
— Приятно слышать. Я даже не стану уточнять, о каком именно Его Величестве кесаре идет речь, — Наклз ушам своим не верил. Об Эдельвейсе Винтергольде он слышал мало, а хорошего — еще меньше. Но даже по тем скудным данным, которыми располагал маг, сын всесильного главы Третьего отделения крайне мало походил на человека, решившегося организовать вульгарный скандал националистического толку прямо на суде.