Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Вы ее искали?
Эрвин поднял глаза. Из-под черноты опять начала выступать неестественного цвета радужка. Дэмонре оставалось только понадеяться, что на платформе все еще было нормально. Лейтенант покачал головой:
— Нет, никогда. Хотя, не скрою, мне хотелось ее увидеть.
Врать Нордэнвейдэ умел очень посредственно, поэтому обычно нордэна ему верила.
У Дэмонры язык не повернулся спросить, рад ли Эрвин исполнению своего желания. Даже после ранения два года назад он выглядел лучше и держался бодрее. Это Нордэнвейдэ-то, которому вообще крови лишний раз лучше было не терять.
— Сделаем так. Вы, Эрвин, пытались снять проститутку, но не сошлись в цене и повздорили. За что получили от меня только что суровый выговор. Понятно?
— Так точно, госпожа полковник, — механически кивнул Нордэнвейде. Дэмонра поморщилась. Не подцепи парень порфирию, ему следовало бы налить плохой водки и дело с концом. Все проблемы на какое-то время отошли бы на задний план, а уж похмелье он как-нибудь да пережил бы. Чем в такой ситуации утешить человека, которому даже пить нельзя, нордэна представляла очень смутно.
Во всяком случае, кричать и ругаться смысла не имело. Можно было только попробовать изложить свой взгляд на проблему, что нордэна и сделала:
— Эрвин, простите, что я так на вас набросилась, — уже мягче сказала Дэмонра. — Но у меня двадцать семь человек с тем же диагнозом, что у вас, только в «Звезде», и вы это знаете. Я даже представлять не хочу, что начнется, если это всплывет.
— Я не… я не имею никакого права обижаться, госпожа полковник, я прекрасно понимаю, что вы правы. Это мне следует извиниться, я совсем не ожидал встретить… встретить старую знакомую и растерялся. Мне следовало сделать вид, что я ее не знаю и просто пройти мимо.
«Надо срочно притащить сюда Маэрлинга. В его устах чистое мужское утешение „все бабы дуры“ будет звучать более убедительно, чем если бы это сказала я», — подумала Дэмонра, разглядывая осунувшееся лицо Эрвина. Нордэна твердо верила, что у каждого человека достоинства компенсируются недостатками, а ошеломительные достоинства — крупными недостатками. Прекрасный характер лейтенанта, видимо, уравновешивался его отвратительным вкусом, когда дело касалось дам.
— Вот мимо этой — точно следовало, — безапелляционно заявила нордэна.
— Извините?
— Мимо этой точно следовало пройти и не оборачиваться. Я не думаю, что эта женщина сказала хоть слово правды. Если вам когда-нибудь понадобится типология, хм, прекрасных падших созданий, обратитесь к Магде Карвэн, у нее есть целая теория. Перевод непонятных слов потом спросите у меня. Но, в целом, получите исчерпывающую информацию по вопросу. И да, лейтенант, учитывая, какие наказания в Рэде применяются к людям, делающим аборты, цены на данные услуги просто заоблачны. Да и вообще мир более-менее справедлив, думаю, такие твари не размножаются.
Вообще Дэмонра знала, что справедливый мир отказал в возможности нормально продолжать род кое-каким другим тварям, жившим гораздо севернее и восточнее, и через это случилось очень много зла, следствием которого был, в том числе, тот самый Эрвин и его вывихнутая жизнь. Но такие ужасы она не стала бы рассказывать даже Наклзу.
Приход Наклза в себя отчасти напоминал продолжение кошмара — то есть в непосредственной близости раздавался скрип, а на лицо ему капало что-то холодное — но, как оказалось, все было вполне невинно. Маг, с трудом сфокусировавший взгляд, выхватил из бело-серого марева крупную фигуру. Фигура охала и причитала, что господин хороший, ужас какой, расшибся и поранился. И все это через беспорядок. Поганая бутылка.
«Так, бутылка», — мысленно повторил Наклз причитание дворника, пытаясь сложить хоть какую-то картину происшедшего. Судя по тому, что дворник пытался растереть ему лицо снегом, а не просто с воплями бежал подальше из проклятого дома, никаких зеркал на потолке здесь кровью не истекало, кукол не ползало и двойников не ходило.
Дворник, скорее всего, прибежал на шум. Наклз вспомнил, что дверь за собой не запирал. Все примерно объяснялось.
— Пауль, спасибо, — проговорил маг и сам не узнал своего голоса.
— Да что вы, милсударь, сейчас-сейчас. Может, беленькой хлебнете? — предложил дворник испытанный народный рецепт. Наклз не без раздражения подумал, что с ним галлюцинации случаются и без беленькой, но, конечно, ничего не казал. — Вы затылком приложились, — продолжал сочувственно бормотать дворник.
Вот уж что, а затылок свой маг чувствовал отлично. Судя по ощущениям, приложился он и впрямь качественно. Хорошо, если обошлось без сотрясения.
Наклз кое-как оторвал голову от пола и при помощи дворника сумел сесть. Мир перед глазами плыл и местами цвел совершенно немыслимыми огненными всполохами. Но, в целом, видимость была приемлемая. Никакой лужи крови на полу под зеркалом, конечно же, не было. Не было, собственно, и самого зеркала. Зато имелись осколки, поблескивающие в солнечном луче. Похоже, отступая, он запнулся о бутылку, не удержал равновесия и рухнул назад. С перепугу все-таки выстрелив и попав ровнехонько в зеркало на потолке.
Последняя загадка заключалось в том, почему из зеркала полезла всякая мерзость, но ответ Наклз знал с того самого момента, как увидел обеспокоенную физиономию Пауля и разбитое зеркало. А если быть до конца честным — то даже раньше.
Ответ назывался «синдром приобретенной дезинтеграции мыслительных процессов и эмоциональных реакций». В просторечии — сумасшествие. Это был как раз совершенно нормальный финал для сказочки про калладского мага. Других финалов пока не придумали.
Наклз с некоторым удивлением понял, что не ощущает ни страха, ни печали, ни обиды — вообще ничего. Происходящее было закономерно. Только уж очень не вовремя.
— У вас кровь, милсударь. Осколком, видать, зацепило. Я платком руку перевязал.
«Как удачно. Я же утром „ошпарился“. Совсем из головы вылетело», — подумал маг, глядя на правую кисть, обмотанную белым платком.
— Спасибо, Пауль.
— Вы не слышали выстрелов? Я подумал, на вас напали.
«О да. На меня напала кукла мертвой девочки, которая, формально, никогда не рождалась на свет». Мысли о Маргери, как ни странно, тоже не вызывали ровным счетом никаких эмоций. Была такая хорошая девочка. А потом не стало. А потом стало так, что ее вроде бы как никогда и не было.