Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Никак, — отрезала Милинда.
— Значит, ее синтезируют нелегально.
Женщина мелодично рассмеялась:
— Можно подумать, нелегальный синтез сыворотки и промышленный шпионаж — наше самое большое преступление.
В этом Милинда, безусловно, была права. Учитывая все прочие их подвиги, нелегальное производство защищенной патентом сыворотки вправду никого бы не волновало.
Техническая сторона вопроса сделалась Наклзу примерно понятна. Разумеется, будь заводы действительно так убыточны, как следовало из отчетности, Дэмонра давно бы от них избавилась.
Принципиально непонятным оставалось только одно.
— Да зачем же? — без особенной надежды уточнил маг.
— А что, гипотезы у вас кончились? — уколола Милинда, поблескивая глазами.
— По поводу смысла данного… предприятия? Да у меня их и не было никогда.
— Вы считаете, то, что творится в Рэде — справедливо?
Если бы перед Наклзом повесили географическую карту и попросили ткнуть пальцем туда, где «справедливо», в юности он бы ее поджег. А сейчас просто стал бы смеяться.
— Я считаю, что обостренное чувство справедливости свойственно подросткам и людям, так и не вышедшим из подросткового возраста.
— Тогда мне очень жаль. У «Зимней розы» нет никакого далеко идущего практического смысла. Мы занимаемся спасением бездомных котят. Прямо как девочки и мальчики в фиолетовых бантиках. Почему вы не смеетесь, Наклз? По-вашему, это должно быть бесовски смешно.
Ничего смешного Наклз не видел. Зато он очень отчетливо видел виселицы, которые за все эти дела светили.
— И давно вы… котят спасаете?
— Я — пять лет. Дэмонра, думаю, все десять.
«Двенадцать», — мысленно поправил Милинду Наклз. Считая его собственный долгий и полный приключений путь в Каллад, выходило все двенадцать.
— Дэм-Вельда, надо думать, очень огорчится, получив остатки «наследства Рагнгерд», — предположил маг.
— «Наследства Рагнгерд» уже года два как не существует. У Дэмонры остались только фабрики. И да, Дэм-Вельда огорчится. Можете считать это дополнительным стимулом к спасению котят.
— Эвальд, конечно, знает?
— Конечно. А вот Витольд — нет. Я посчитала неправильным втягивать в это его сына. В конце концов, он весьма достойный юноша. Сожалею, что не прихожусь ему родной матерью. Я, как вы понимаете, тоже попала сюда по «Зимней розе».
— Теперь понимаю. Хотя сам — в жизни бы не догадался.
— Я считаю, что мне невероятно повезло. И, в меру своих сил, возвращаю долги. Создатель, мессир Наклз, учил делать добро. А не выяснять, какому возрасту свойственно болезненное чувство справедливости и почему.
— Тогда мне остается только спросить, понимаете ли, что вас ждет, если… если что-то пойдет не так.
Милинда улыбнулась. На это раз, возможно, даже искренне.
— Я никогда не занималась вероятностными манипуляциями и, по счастью, понятия не имела, что меня ждет. Иначе бы повесилась лет в тринадцать и никогда не встретила бы Эвальда, к примеру. Я допускаю, что «Зимняя роза» сведет в могилу меня и, при плохом исходе, Эвальда также. Но все в мире имеет свою цену. В устах графини это, вероятно, звучит смешно, но я графиней была не всегда, мне и полы драить доводилось.
Милинда поднялась из кресла и прошлась по кабинету, шелестя шелковой юбкой. Замерла против Наклза и продолжила:
— Вы знаете, я недавно с компанией «дам из высшего общества» навещала один приют. «Благотворительность», раздача значков, сюсюканье, шелковые платочки к сухим глазам и все такое прочее. Думаю, вы представляете. Так вот, там было четверо ребят из наших первых «бездомных котят». Теперь это две воспитательницы, повар и дворник. И они выхаживают еще пятерых. И, думайте что хотите, Наклз, но там цвела верба. Я посмотрела на вербу, этих детей и поняла одну простую вещь: даже если моя жизнь прошла, это — не пройдет.
Списка не существует. Тайна умрет со мной. А всех — не отловят. Сейчас в Каллад живет уже второе поколение, да и синтез сыворотки неплохо поставлен. И, кстати, своей родиной они считают Каллад, давший им шанс на жизнь. Вот вам и третья причина, по которой котят спасает Дэмонра. Подумайте об этом на досуге, Наклз.
— Что ж, графиня, я благодарен вам за разъяснения, — Наклз отодвинул чашку. У него голова шла кругом от свалившихся новостей. — Примите мое восхищение. Вы очень отважная женщина.
Милинда взмахнула красивыми полными руками:
— Да что вы. Я ужасная трусиха. Бывает ночью проснусь, так заснуть не могу. Но здесь нам с Эвальдом ничто не грозит. Мы всегда успеем уехать.
— Никуда эта дура уехать не успеет, — сообщил за спиной Наклза спокойный голос. Магу стоило большого труда не обернуться. Он прекрасно знал, что за креслом — стена, оклеенная цветочными обоями. Наклз, стараясь успокоиться и не обращать внимания на явную чушь, перевел взгляд на чашку. По тонкому белому фарфору причудливо вились золотистые прожилки.
Прожилки стали медленно распускаться в какие-то диковинные цветы и переползать на скатерть.
«Спокойно. Ничего не происходит».
— Мессир Наклз, с вами все в порядке? — голос Милинды долетел как из-за толстого слоя ваты.
— Да, — кивнул маг, не отрывая взгляда от вьющихся по скатерти цветов.
— Врать плохо. Тебе мама в детстве не говорила? — доппельгангер вышел откуда-то из-за кресла и присел на стол, так близко к Милинде, что она вполне могла коснуться его, если бы вытянула руку.