Время жестких мер

Пронин Алексей

Высунулся из своего мирка Богоявленский, испуганно посмотрел на бедлам в приемной, поспешно заперся.

– Хороший руководитель, – процедил сквозь зубы Рудик, – это тот, кто не мешает работать хорошим людям.

– Спятил народ, – шепнула Лариса, пробегая мимо. – Столько работы, что заявление об уходе написать некогда.

Он уединился на пару минут под лестницей, судорожно курил.

– Отдыхаем? – возмутился на бегу очкастый Виктор. – Беги, там посетительница. Ты заметил, что приходят в основном женщины?

– Симпатичная? –

Смолин раздавил окурок.

– Да не, – отмахнулся Виктор. – Как в телевизоре – смотреть нечего…

Гражданку Ахмеджанову надули в магазине известной торговой марки. Холодильник, который она купила, не пролез на кухню. Он оказался настолько «бесшумным», что гудит без остановки, пугая мужа и прочих домашних животных. Уверения менеджера торгового зала, что у холодильника возможен выход в Интернет, оказались шуткой, но она ведь об этом не знала! У нее совсем другие представления о юморе! И что теперь прикажете делать? В фирме над ее претензиями нагло посмеялись и бросили трубку.

– Уважаемая, – схватился за голову Смолин, – вам нужно обратиться в отдел защиты прав потребителей, но никак не в адвокатскую контору! Мы можем, конечно, представлять ваши интересы, но зачем вам дважды платить за одну и ту же вещь?

– Потрясающе, – шептала с ближней позиции Лариса. – Мы начинаем отвергать легкие деньги.

– Но там я была, – возмущалась гражданка. – У них очередь, как в салон красоты. Скажите, я имею право вернуть им холодильник?

В обеденный перерыв выставили всех посетителей, заварили кофе.

– Хватит, – мечтательно вздохнул Виктор. – На следующей неделе ухожу в отпуск. Богоявленский божился, что отпустит. В Коктебель поеду. Там такая бархатная погода…

– Ты нудист? – удивилась Лариса.

– Имею право, – задрал нос очкарик. – Странные у вас представления о Коктебеле, друзья мои. Если Коктебель, значит, нудизм. Если Москва, то хамство. Если Амстердам, то кокаиновый дурман над городом. Нудистский рай – это Франция, будет вам известно. Нудистские пляжи, магазины, стадионы, полицейские участки…

– Кладбища, – добавила Лариса, и все покатились.

– Давайте съездим на пикник в субботу? – предложил Рудик. – Хватит работать. Знаю на Оби шикарное местечко, природа – офигеть. Порыбачим, подурачимся.

– Можно, – возбудился Виктор.

– Холодно уже, – повела плечами Лариса, – теплые вещи нужно брать.

– Возьмем, – кивнул Рудик. – Трех бутылок хватит.

– Без меня, ребята, – буркнул Смолин. – Извиняйте, в выходные не могу.

Все трое очень пристально на него уставились. Сжалось сердце. С ним действительно в последнюю неделю творилось что-то тревожное. Коллеги это видели. Он выдержал гнетущую паузу.

– Может, женщина? – предложил разумное объяснение Рудик.

– Может, женщина, – пожал плечами Виктор. – Но женщина

не простая, а… очень сложная. Хотя и не факт. Разлад в семье, переоценка ценностей, кризис среднего возраста, появление ребенка где-нибудь в Нижней Коченевке, куда он ездил четыре года назад и сделал неосторожное движение в сторону горничной местного отеля…

– Послушай, Паша, – мягко перебила коллегу Лариса, – может, мы не будем гадать на кофейной гуще, и ты сам чистосердечно признаешься, что творится у тебя на душе?

– Да нормально все, – поморщился Смолин. – Отстаньте. Сам не знаю.

– Врет, знает, – промурлыкал Виктор. – Ладно, не будем смущать человека.

После обеда поток посетителей схлынул, Смолин начал подумывать, как бы деликатно исчезнуть, но разразилась гроза. Примчалась гражданка Комарова и подняла галдеж. Ее квартира подверглась варварскому нашествию. Гражданке недвусмысленно намекнули, что жалобы в адвокатскую контору добром не кончатся, и если она не хочет, чтобы в ее квартире сломалось что-нибудь еще, включая хозяйку, то самое время угомониться.

– Они мне угрожают, представляете! – разорялась гражданка. – Теперь я точно пойду до конца, а ну подать мне гражданский иск!

Гражданку насилу усмирили, для чего пришлось привлечь тяжелую артиллерию в лице Богоявленского. Они уединились с потерпевшей в кабинете, неизвестно чем там занимались целый час и кому названивал Богоявленский, но вышли довольные друг другом. Гражданка Комарова свысока посмотрела на Смолина, задрала нос, удалилась царственной поступью. Богоявленский поманил Смолина пальчиком.

– Ну, все, – хихикнула в рукав Лариса, – сейчас нашего Пашу вышибут с работы именно за то, за что и взяли. За задумчивость и неспешность.

– С тобой все в порядке? – отеческим тоном осведомился шеф.

– Бывало и получше, – признался Павел. – Давайте без расспросов, Михал Михалыч. Со мной порядок, могу работать, могу… не работать.

– А мне плевать на личные переживания моих сотрудников, – заявил шеф. – Держи, – он выволок из сейфа кучу старых скоросшивателей, – все твое.

– Оцифровать? – мрачно пошутил Смолин.

– Упорядочить. Забудь про гражданку Комарову, ее дело переходит в другую плоскость и больше тебя не касается…

– Она нимфоманка, – предупредил Смолин. – Будьте осторожны.

– А я не гей, – отрезал шеф. – А ты ей не понравился – значит, стоит предположить, что вел себя в ее квартире достойно, невзирая на навязчивое домогательство. Твоя депрессия ведь не связана с гражданкой Комаровой?

– Боже упаси, шеф.

– Отлично. Иди работай. Здесь материалы, связанные с имущественным наследованием. Работа за год. МОЯ работа. Не волнуйся, ничего секретного или криминального. Материалы должны быть отсканированы и приведены в божеский вид.