Время жестоких чудес
Шрифт:
– Нет, только гапрэ.
– Хороший?
– Еще никто не жаловался, – сказал Алеф, криво усмехнулся и веревки исчезли совсем.
– Пароль верен, – сказал стратиг, делая знак Иреку опустить оружие.
– Пароль верен, – кивнул пластун.
Ирек почесал в затылке, восхищенный воображением тайноведов церкви.
– Так что нужно Алефу? – устало спросил Матис. Пестрый, стараясь не делать резких движений, потер шею, размял запястья.
– Я, Алеф звена пластунов, прошу у стратига Матиса защиты и покровительства.
Нас пятеро – всегда пятеро.
Алеф. Бета. Грик. Дорн. Исис. Первые буквы алфавита Общего языка.
Когда наша пятерка работала в Стате, нас стало трое. Погибли Бета и Дорн.
Я помню их лица.
Когда мы вернулись в Карриону, нас снова стало пятеро. Исис стал Дорном, пришли Бета и Исис.
Два задания мы прошли без потерь. И когда нас отправили с картографической миссией, кто-то из нас воспринял это как насмешку над профессионалами, кто-то – как возможность отдохнуть.
Привыкшие к тяжелой работе, к постоянной прогулке по линии Узора между жизнью и смертью или даже тем, что хуже смерти – раскрытием, мы скучали в этих лесах. А профессионал не должен скучать, иначе он становится рассеянным, беспечным и потом мертвым.
Так случилось с Дорном. Он по собственной неосторожности попался в лапы к троллям.
Тогда я во второй раз сознательно отошел от инструкций и кодекса. Мы нашли логово и уничтожили всех тварей.
В первый раз я нарушил все правила, позволив себе жить жизнью нормального человека.
Бета.
Я не знал, как ее зовут по-настоящему. Не знал, где ее родина. Не знал, сколько мужчин у нее было до меня – по заданию старших, по мимолетной случайности или по истинному глубокому чувству.
Мне это было не важно.
Часто говорят, что у пластунов империи нет человеческих чувств. Мы гордимся своей инаковостью, гордимся, что нас уважают, боятся и ненавидят.
Но мы – люди.
И я позволил себе любить. И она разрешила себе быть человеком.
Во многом именно обстоятельство наших с ней отношений вынудило меня сделать выбор, который так повлиял на судьбу мира…
В третий раз я отступил от буквы и духа кодекса тогда, когда к нам послали наемных убийц. Возможно, что я и Бета погибли бы, не помоги нам тот волич. Он был войем, и он очень нам помог. Именно он уничтожил самого сильного врага. Да, убил я, но молодой вой оглушил его в Живе – иначе я не смог бы и на двадцать шагов приблизиться к «псу».
Я обязан был убить его – но не смог. Отпустил с миром. Он не стал ничего спрашивать, ушел, оставив меня и Бету с трупом зомби.
Карриона – самая развитая страна мира. Эльфы делают лучшее стрелковое оружие, Стат торгует со всем миром, мечи и мечники Норда не знают себе равных.
Карриона же сделала ставку на Свет.
И «псов», зомби, искусственных гениев Ненависти, создают только в империи.
Мы надеялись, что это какая-то ошибка.
Когда началась война, мы ждали положенных связных, но не дождались. Следили за войском империи и очень скоро убедились, что полководец его не читал наших докладов.
Я вспомнил один эпизод своего детства. Купался один и попался в старую брошенную сеть. Я долго держался над поверхностью воды, отчаянно звал на помощь. Меня услышали, но пока бежать от деревни, пока искать – от паники я даже не мог задать направление, – я бы утонул…
И сейчас у меня такое же ощущение – что я запутался в сети и тянет, тянет, тянет страшная глубина. Но не приплывет беловолосая русалка, услышавшая отчаяние человеческого ребенка, не вытащит на берег…
Только Бета, делившая со мной постель, знала мои думы. Исис и Грик понимали, что что-то не в порядке, но не задавали вопросов.
Во время обычной ходки в стан врага что-то пошло не так. Грик попал в плен к воличам, Исис сбежал и угодил в руки имперского разъезда. Его приняли за своего, и Исис без особого труда утек из лагеря, принес интересные известия.
Командующим войска был стратиг Стагор Матис…
И я сделал свой выбор.
– Алеф обещал вернуться к полуночи, – сказал Ирек, он проводил пластуна и вернулся. – Вы верите ему?
– Мне приходится верить. – Стратиг задумчиво тронул рукоять меча. – Мы заблудились. Империя заблудилась, она уже не та, что прежде. Интриги, склоки. Нам придется научиться доверять Пестрым…
– Грязнули. – Патэ поморщился, это прозвище пластунов ему не нравилось, напоминая о том, что в Кайве и в Центральных Регионах патэ называли «чистюлями». – Пестрые говорят двумя языками, и у них всегда есть нож за пазухой…
– Иногда даже с ядом. – Стратиг усмехнулся. – Я тоже учился в Академии и помню пословицы о Пестрых не хуже вас.
Но сейчас у них нет выбора. У нас, впрочем, тоже. Алеф не может доверять никому, кроме нас, а мы нуждаемся в точных сведениях о наших…
Он не смог произнести слово «враги», зная, что где-то там в лагере ходит его женщина.
Грик воскрес к вечеру следующего дня. Он долго лежал, восстанавливая контроль над телом, по крупицам припоминая события… свой прорыв, бегство Исиса… невысокий волич, который дрался так умело, словно учился у лучших мастеров Пестрых… страшный, ломающий волю голос…
Но почему он жив?
Есть только один ответ. Мыследеи воличей сломали заморочку…
Он напрягся, сосредоточив Свет, чтобы кровь быстрее побежала по жилам. Ощущение тела вернулось – раны, ушибы дружно стали жаловаться.
Он принюхался, пахло деревом, землей и страхом – сдержанным, загнанным вглубь, но все равно страхом. В запахе он увидел троих мужчин.
Он сообразил, что находится в застенке, пошевелился, убеждаясь в том, что тело ему повинуется.
– Вставай, – сказал кто-то. В сиплом шепоте был Свет, и Грик почувствовал, что ожил окончательно.
Открыл глаза, увидел перед собой черный потолок, щели проконопачены мхом… Почему-то вспомнилась родная деревня.
Он приподнялся, опираясь на локти, приказал телу быстрее приходить в себя.
– Зря это, – хмуро сказал русобородый мужик. – Не добьесси ничего…
Не отвечая, Грик быстро оглянулся и убедился, что выбраться будет непросто. Дом старый, добротный, к тому же по запаху ясно, что не дом это вовсе, а землянка, так что стены пробовать на прочность бесполезно.
Хотя силы на то, чтобы выбить из стены бревно, в нем не хватало и в лучшие времена…
Люди, такие же узники, как он, молча, без особого любопытства рассматривали его.
– Пластун, – сказал один, светловолосый парень в рваной одежде и с рукой на перевязи. Не спрашивая, констатируя факт.
Грик кивнул.
– Исис? – предположил русобородый.
– Грик. – Зачем он ответил?
Третий, какой-то перекошенный набок, сиплым голосом сказал:
– Расскажи, чего там…
Грик покачал головой и выразительно повел глазами по сторонам. Русобородый кивнул, перекошенный отвернулся. С некоторой оторопью Грик увидел, что облачен он в одежды сампо.
– Мы из прознатчиков. Он сидит вторую неделю, меня третьего дня поймали, – сообщил светловолосый, кивая на себя и русобородого. Сампо сказал, что его поймали еще раньше, и он сидит почти две недели.
– Спрашивали?
– Ломали, – неохотно сказал сампо. – Даже не вспомнить потом, что сказал, только голова трещит…
– И… – Грик запнулся, но перекошенный понял его отлично: – Заморочки снимают одним словом. Могучие ребята.
Пластун почувствовал холодок страха. Чтобы подавить недостойное Пестрого чувство, он встал с низкого лежака и прошелся по тесной землянке, пытаясь заглянуть сквозь стену.
Сампо едва слышно усмехнулся за спиной.
– Что, уже пробовали? – спросил пластун, подавив вспышку раздражения.
– Слепая земля, – ответил сампо. – Лучше и не суйся.
Этот покровительственный тон вывел Грика из себя. Он потянулся мыслью за бревенчатые стены… в висках тяжело заломило, во рту появился вкус крови… он успел разглядеть смазанные ауры людей и снова оказался в своем теле. Лежащем на спине.
Вполголоса ругаясь, он поднялся, ощупал наливающуюся шишку на затылке.
– Далеко прошел? – не без интереса спросил сампо.
– Людей видел, – ответил он, касаясь повязки на лбу. Пора бы уж сменить…
– Помочь?
Грик позволил ему размотать повязку.
– Неужели громобой? – спросил сампо, присвистнув.
– Да…
– Тебе повезло, что жив остался. С большого расстояния?
– Не знаю.
Сампо осторожными касаниями Света исследовал рану.
– Хорошо заживает… Тебя эти лечили?
– Да.
Сампо невесело засмеялся:
– Не обольщайся. Они хорошо относятся к пленникам, но это не помешает им снять с нас скальпы…