Время жизни
Шрифт:
– Подлецы есть везде, и среди поэтов и среди офицеров, – сказал Аносов, так же присутствующий при разговоре, – один из них даже в нашей компании.
Наступила мёртвая тишина.
– Что значат твои слова Владимир? – спросил Одинцов. – Объяснись.
– Охотно, – кивнул корнет, – когда я говорил о мерзавцах в нашей компании, я имел в виду вас господин поручик.
– Ты в своём уме Аносов?! – воскликнул Белозёров.
– Корнет, вероятно, вы сегодня изрядно перепили, и болтаете невесть что, – холодно ответил
– Завтра я не откажусь от того что сказал сегодня, – ответил тот, глядя в глаза Алексею.
– Господа угомонитесь! – воскликнул самый старший в компании, артиллерийский капитан Мещеряков. – Это переходит всякие границы. Владимир недопустимо говорить такое!
– Господин капитан, я говорю поручику Одинцову то, что сочту нужным, – запальчиво воскликнул Аносов.
– Господин корнет, слова, которые вы произнесли в мой адрес, не дают мне другого выхода…
– Не трудитесь, Одинцов, я принимаю ваш вызов!
– Как я понимаю, вашим секундантом будет поручик Лежин, – холодно продолжил Алексей.
– Вы совершенно правы господин поручик, – кивнул корнет.
– Хорошо, – усмехнулся Одинцов, – господин капитан, можно вас на пару слов, – он взял Мещерякова за руку и отвёл в сторону. Грустно улыбнувшись, Одинцов сказал: – Александр Иванович, сложившаяся ситуация произошла у вас на глазах. Прошу вас быть моим секундантом.
– Хорошо Алексей Николаевич. Ах, какая глупейшая история! – вздохнул Мещеряков.
– Обычный повод для дуэли. Хотя я с вами согласен, ситуация идиотская, – вздохнул Одинцов. – Благодарю вас Александр Иванович, и до скорой встречи.
Отойдя от капитана, Одинцов попрощался и с остальными офицерами, после чего отправился домой.
– Вот так господа, – развёл руками Мещеряков, и пошел следом за Одинцовым.
Офицеры один за другим разошлись, Аносов остался один. На душе его было мерзко и тоскливо.
«Будь что будет», – махнул рукой он, и пошёл искать Лежина, тот был в малом зале.
– Представь себе, в первый раз встал из-за карточного стола вовремя! – весело сказал он, подойдя к Владимиру.
– У меня к тебе просьба, – Аносов взял друга за руку и отвёл подальше от столов, что б их ни кто не слышал, – мне завтра понадобятся твои лепажи41.
– И с кем же позволь спросить у тебя дуэль? – воскликнул Сашка.
– С Одинцовым.
– Вы же были приятелями, какая кошка между вами пробежала?! Впрочем, я догадываюсь, поцапались из-за этой гризетки Скобаньской.
– Послушай Александр, оставим графиню. Ты согласен быть моим секундантом, или мне придётся обратиться к кому-либо ещё?
– Володя я считал тебя своим другом.
– Так оно и есть.
– Тогда почему ты так говоришь?! Я твой секундант. Но позволь тебе заметить, не стоило из-за графини ссориться с Одинцовым. А уж затевать дуэль по этому поводу, великая глупость!
– Это Саша моё дело.
– Согласен, – вздохнул Лежин.
– Ну и хорошо! Секундантом Одинцова будет капитан Мещеряков, договорись с ним о времени и месте. Я пойду домой, когда всё обговорите, дай знать.
Владимир был настолько взвинчен, что возвращаясь, к себе даже не замечал, что идет, по лужам, не разбирая дороги. Одинцов же напротив, был совершенно спокоен. Придя домой, он достал свою тетрадь, и стал писать:
« Может так случиться, что это последние строки в моём дневнике.
Я думал, что увлечение графиней у Аносова мимолётное и несерьёзное, но, оказалось, я ошибался, потому как, всё обернулось дуэлью между нами. Владимир влюбился в графиню, и мой адюльтер с ней счёл оскорблением для себя. Как всё пошло и смешно! Но теперь уж изменить ничего нельзя.
Я всё время задумывался над смыслом своего бытия, и вот судьба предоставляет мне шанс проверить, есть ли оный смысл в моём существовании. Формально вызов на дуэль исходил от меня, следовательно, если мне выпадет жребий стрелять первым, то выстрелить в воздух я не имею права. Таковы правила дуэльного кодекса. Раз так я не буду стрелять прицельно. Если же жребий быть первым выпадет Аносову, тогда возможно мне не будет нужды стрелять вообще. Таким образом, судьба рукой Аносова решит, достоин ли я, жить в этом бренном мире».
Встав из-за стола, Одинцов подошёл к весившему на стене зеркалу. Улыбнулся своему отражению и продекламировал:
– Гляжу на будущность с боязнью,
Гляжу на прошлое с тоской
И, как преступник перед казнью,
Ищу кругом души родной;42
Пройдясь по комнате, он позвал денщика:
– Аристархов, хватит спать, подойди сюда!
Босой, заспанный Василий, появился тот час же.
– Слушаюсь ваше благородие.
– Возьми эту тетрадь, – Одинцов протянул ему свой дневник, – мне предстоит дуэль. Если со мной что-либо случиться, спрячь этот дневник, потом передашь моему старшему брату.
– Да что вы такое говорите ваше благородие! – испугано вскрикнул Аристархов.
– Ладно, не лопочи. Судьба, как говорят турки: « кысмет».
Кто-то постучал в дверь.
– Отвори, – кивнул Одинцов денщику.
Пришёл Мещеряков.
– Ещё раз добрый вечер голубчик, если можно назвать его добрым, – сказал он, отдавая шинель и фуражку Аристархову, – я только что встречался с поручиком Лежиным. Он передал мне условия Аносова, стреляться завтра поутру, с шести шагов. Договорились, встретиться в половине восьмого на поляне что на берегу Волхова. Помните, прошлым летом мы справляли там именины штабс-капитана Кузнецова?