Время знать любовь и нравственность
Шрифт:
Юг держался почти столько же. Но вот теперь Александр ехал по горным дорогам Центральной Азии и видел, как опустели и эти некогда обильно заселённые территории.
Маршрут проходил севернее ещё одного центра силы на континенте, расположенного на большом полуострове в Индийском океане. Александр не вполне представлял, что происходит там. По слухам, ничего хорошего там и не происходило. Царили смерть и запустение. Будущие мертвецы не успевали хоронить мертвецов настоящих.
Тем важнее было спешить Александру, который первым из вереницы машин, должных последовать за ним, вёз драгоценный груз. Груз становился ещё ценнее, если
Людей с врожденным иммунитетом, вроде того, что был у Александра, катастрофически не хватало. Поэтому вереница машин могла последовать, только если будут подготовлены хотя бы первые дозы, спасены сколько-нибудь значимые по численности заболевшие в Европе и Азии. Пока же можно было надеяться лишь на отдельных перевозчиков и благодарить Бога, что есть хотя бы они.
Александр и всё человечество оказались в ловушке. Когда-то у людей Земли было всё время мира, они могли тратить его на что угодно, в том числе на пустые забавы. Теперь же времени на те самые забавы уже не было. Из абстрактной меры изменений время превратилось в один из самых ценных, почти материальных ресурсов.
Машина Александра перемещалась по континенту от одной промежуточной точки к другой. Время же на спасение всё убывало. Такие мысли проносились в его голове, особенно когда выяснялось, что на очередной остановке не достаёт топлива или продуктов питания. И то, и другое могло окончить путешествие до срока, ибо не хватило бы сил добраться до цели или у машины, или у человека.
Сегодня рано утром Александр сумел заправить свой грузовик, но сам остался голодным. Запасы продуктов разграбили мародёры. До топливных резервуаров заправочной станции те же мародёры просто не добрались или не захотели добираться. Оставалось надеяться, что там, за горизонтом, как только он минует мост через Евфрат, еда найдётся, и он сможет подкрепиться, набраться сил и двигаться дальше.
Грузовик видал виды, но держался вполне сносно. Дорога тоже ещё не успела совсем уж прийти в негодность за последние годы. Поэтому беглое время, с которым соревновался Александр, как будто можно было и поймать, хотя бы сегодня, хотя бы один раз. Потом будет проще, останется совсем немного, и он прибудет в пункт назначения.
К полудню Александр почти добрался до намеченной на сегодня цели. Грузовик с усилием поднялся на пригорок, перекатился через него и понёсся к наметившемуся впереди мосту. Александр отирал пот со лба и глядел через лобовое стекло на приближающееся полотно моста.
Смысл происходящего в данный момент мало волновал водителя. Главное было миновать мост, выйти к промежуточной точке маршрута, а там уже разобраться на месте. В этот момент не было желания ударяться в размышления о времени, как силе изменения, о которой Александр когда-то читал в потрёпанной книге венгерского философа начала прошлого века. Само имя этого философа почти стёрлось в памяти, то ли Танкели, то ли Тенкели, либо же Тенгели. Как-то так.
В принципе Александр любил философию. Не так, как любят её люди, чуть выпившие и болтающие на «философские темы» о жизни, смерти, бытии или политических идеалах. Нет, важно было найти в философии способ испытать на прочность идеи о мире и человеке. Следовало понять, как мудрость философов даёт шанс критически взглянуть на живой опыт восприятия
Сейчас было не до философии. Сейчас была лишь дорога и цель.
Грузовик Александра въехал на мост. Колёса его весело крутились, поблескивая чуть лысоватой резиной на солнце. Виделся уже и другой край моста. Сейчас, сейчас! Ещё немного, ещё чуть-чуть!
В поле зрения Александра попадало чуть мутное лобовое стекло, через которое он видел капот, передние колёса своего грузовика и убегающее назад полотно моста. Время текло стандартно, часы на приборной доске отсчитывали секунды и минуты.
Внезапный взрыв сотряс опоры и немного подбросил вверх грузовик. Впрочем, грузовик, вильнув удержался на мосту. Сам же мост не смог бы «похвастаться» таким везением. Ну, если бы такие объекты вообще могли хвастаться. Александр увидел, как рухнула вниз часть переправы почти у самого у её конца, выходящего на противоположный берег Евфрата.
Вполне возможно, что разграбление запасов продовольствия на предыдущей точке должно было стать для Александра предупредительным знаком. Стой, говорили ему, одумайся! Впереди засада. Ты не проедешь через мост, не надейся даже.
Проблема была в том, что «одуматься» Александр не мог ни вчера, ни сегодня, уже въезжая на мост. Вчера, да и сегодня цель оставалась прежней: добраться до лаборатории и передать материалы для вакцины.
Очень жаль, что мародёры преследовали иные цели, нежели спасение всего человечества или хотя бы его части. Им нужны были ресурсы здесь и сейчас. Грузовик, везущий, несомненно, ценный груз, для них был очень и очень привлекателен сам по себе.
Только ценность перевозимого груза представлялась нападавшими неверно. Так считали не потому, что не было этой ценности, а потому, что она была, пусть материальная, но не та, что обычно ищут мародёры. Поменять материалы для вакцины на еду и оружие они смогли бы вряд ли. Повредить же нуждающемуся в них человечеству – запросто.
Время изменило свой бег для Александра, превратившись из равных переходов от одной своей доли к другим в застывшую картину издевательски медленного (в его переживаниях) движения грузовика от ещё целой части моста к части разрушенной.
Память предательски вежливо показывала Александру привлекательную картину. Мосты имеют два конца, говорила она. Твой опыт говорит об этом! Пусть сейчас произошла катастрофа, не ты первый, кто может выжить в ней! Давай, делай что-нибудь, удиви всех!
Александр словно замёрз. Впрочем, речь шла не о холоде, липким потом заливающем его глаза, а вернее, не только о холоде. Мороз значил появление льда, остановку свободного тока времени. В этом «ледяном» времени обрушенная часть моста приближалась, словно ползущая на Александра змея.
Да, конечно, полз не мост к грузовику Александра, быстро или медленно. Всякий сторонний наблюдатель рассмеялся бы в лицо, скажи ему кто-нибудь так. Понятно же, что машина приближалась к разрушенной части моста. Мост-то стоит (вернее стоял, а теперь почти что лежал) на месте.
Только вот Александр не был «сторонним». Александр был очень и очень даже вовлеченным наблюдателем. Тонкости его волновали мало, если вообще волновали.
Было интереснее, что его наблюдения словно разделились на две части. Первая черпала материал из картины, находящейся перед глазами. Вторая же часть опрокидывала наблюдения в прошлое, брала свои истоки в памяти водителя.