Всадник без бороды(Юмористическая повесть)

Привалов Борис Авксентьевич

И снова начались вопросы о родственниках, их детях, знакомых.

— Волков сейчас много в степи… Опасно стало ездить, — сказал Сабыр, когда с расспросами было покончено.

— Мы сегодня схватили одного! — нарушая приличия, вмешался в разговор старших Казангап. — Большой!

Он поймал недовольный взгляд дяди, но подумал про себя: «Этот приезжий чуть старше меня. Весны на три, не больше! А дядя с ним обращается, как с аксакалом! Чудно!»

— Есть волк в мешке, — подтвердил Сабыр. — Упал в колодец, вытащили…

Но, видно, волк,

даже живой, совсем не интересовал приезжего. И это показалось Казангапу еще более странным.

— Тяжелый был путь? — спросил Сабыр с беспокойством.

— Нет ничего тяжелее пустого желудка, — улыбнулся таинственный парнишка.

Казангапа послали за сыром-куртом, за лепешками.

«Такой вежливый и почтительный гость, — не успевал удивляться Казангап, — и вдруг просит есть! Ух, кажется, никогда бы язык у меня не повернулся сказать такое!»

Когда Казангап внес в юрту угощение, то разговор между дядей и парнишкой был в разгаре.

— У жатаков в Белой степи жигиты Аблая угнали сто овец, — перечислял Сабыр, — и в нашем ауле угнали двадцать коней…

— Жаксы, хорошо, жаксы, — полузакрыв глаза и покачиваясь всем телом, приговаривал парнишка. — Видно, баи решили, что им все равно: отвечать за один грех или за сто. От камня больше пользы, чем от человека, потерявшего совесть. Что ж, хорошо, сочтемся! — гневно проговорил парнишка.

Он внимательно посмотрел на вошедшего Казангапа. Обычно смеющиеся глаза приезжего на этот раз были суровы.

— А как ты считаешь, Казангап, какие волки опаснее — у которых четыре ноги или у которых две? — спросил странный гость.

— И с тех и других нужно спускать шкуру, — уверенно ответил Казангап. — У тех и у других, хоть брюхо и набито, глаза голодны!

— Э-э, хорошо сказал, сын Али-ага, хорошо! — улыбнулся гость.

Во время еды Казангап снова не сводил взгляда с приезжего: как он успевает — быстро есть да еще говорить?

Тут же попробовал было сам сказать что-то с полным ртом, но закашлялся, чуть не подавился.

Дядя с осуждением поглядел на племянника: мол, так себя не ведут.

Приезжий же не умолкал ни на минуту, не забывая тем временем и угощения.

— Я и мой Желмая всегда точно предсказываем погоду в степи, — весело рассказывал он. — Когда в небе появляется тучка, я говорю: «Будет дождь». А верблюд никогда со мной не соглашается. Всегда выходит, что прав или он, или я. Вот поэтому у нас никогда и не бывает ошибок!.. Сансыз-бай предлагал за моего верблюда сто голов коней!

— Сделка состоялась? — спросил Сабыр.

— Конечно, — беря с деревянного блюда последний кусок лепешки, кивнул головой гость. — Я отдал своего Желмаю и взял сто коней. Коней я раздал жатакам, а через пять дней Желмая прибежал ко мне. Ему не привыкать возвращаться! Он находит меня в степи, как собака!

— Угощайтесь, угощайтесь, — приветливо пододвинул гостю блюдо с куртом Сабыр. — Видно, тяжела была дорога…

— Когда мудреца спросили, — приступая к курту,

сказал гость, — в какое время следует принимать пищу, то он ответил так: «Богатому — когда проголодается, а бедному — когда есть что есть». А вы не слышали, Сабыр-ага, как прошлой осенью на празднике у Аблая я убил его любимую собаку? Он, для того чтобы позабавиться, стал ее на меня натравливать. Я стукнул ее топором, почти пополам разрубил. Аблай-бай немедленно потащил меня к судье — бию. «Почему ты убил ее?» — спросил бий. «Она на меня бросилась! — ответил я, и это было правдой. — Она бросилась на меня, а я выставил вперед топор. Собачка ударилась об него и сдохла».

Что же, вы думаете, друзья, ответил мне мудрый бий? «Нужно было выставлять вперед не топор, а топорище, древко». — «Вот если бы она собиралась укусить меня хвостом, — сказал я, — тогда я бы выставил вперед деревянную ручку — топорище…»

Послышался сначала далекий, а потом все более близкий лай овчарок.

— Опять жигиты скачут, — взволнованно произнес Сабыр и схватился за ус. — Как быть?

— Я останусь здесь, — сказал гость, — а вы идите им навстречу. Если они заглянут сюда, то меня не увидят… За Желмаю не беспокойтесь: он в игольное ушко проскочит, если надо будет!

— Казангап, спрячь угощение! — приказал Сабыр выходя. — Быстрее!

Топот слышался уже совсем близко.

Сабыр взволнованно погладил усы. Казангап вышел из юрты и с любопытством смотрел на мчащихся к ним всадников.

Жигитов было шестеро. У двоих в руках — соилы. Тот, что скакал последним, отмахивался камчой от овчарок.

— Какие кони! — восхищенно щелкнул языком Казангап. — Вот бы поскакать хоть разок на любом!

Жигит на караковом, черно-буром скакуне, скакавший первым, резко осадил. Хлопья пены с морды коня упали на чапан Сабыра, на лицо Казангапа.

Считая ниже своего достоинства приветствовать каких-то безродных табунщиков, жигит не отдал салема, а крикнул:

— Это табуны Шик-Бермеса?

— Да, — поклонился Сабыр.

— Эй, кто-нибудь! — приказал жигит своим спутникам. — Скачите к верблюдам — проверьте, нет ли там верблюда с лысиной на лбу! Ты, — жигит указал камчой на струхнувшего Казангапа, — скачи с ними, отгони псов!

Двое всадников следом за Казангапом поскакали к верблюдам.

— Кто-нибудь сегодня проезжал тут?

— Утром были жигиты, — ответил Сабыр, спокойно поглаживая усы, — и больше никого.

— Мы ищем Алдар-Косе, — сказал жигит. — Ты его знаешь?

— В степи разговоров больше, чем людей. Слышал это имя.

— Может, ты видел его вчера или позавчера? — Жигит пристально всматривался в глаза Сабыра, и камча, как змея, извивалась в его крепкой руке.

— Спрашивай не у того, кто много прожил, а у того, кто много видел, — вздохнул Сабыр. — Мы же ничего не видим тут. Наше жайляу лежит далеко от степных дорог и путей… Проходите в юрту, дорогие гости… Выпейте холодного кумыса, — поклонился Сабыр.