Всадник Затерянного Ручья

Ламур Луис

— Но вы думаете об этом.

— Может быть… Но вернемся к тому, что я должен сделать. Он там, наверху, и я должен найти его. Неприятности должны закончиться раз и навсегда.

— Будьте осторожны, Килкенни. Он смертельно опасен. Он опасен, как ядовитая змея, и он живет все это время только с одной мыслью: убить вас. Однажды, когда он зашел в салун выпить, он рассказывал мне, что он смог победить Хардина и Лонгли и осталось всего двое, кто еще волнует его. Вы и Бен Томпсон. Он объяснил, что у Бена Томпсона нервы крепче, чем у кого бы то ни было, и если вы когда-нибудь столкнетесь

с ним, то вам придется убедиться, что он действительно мертв, потому что в противном случае он будет преследовать вас до конца. Вы изводите его, потому вы похожи на призрак. То здесь, то там. Никто не смог рассказать ему о вас ничего, кроме того, что вы самый лучший стрелок.

— Знаю, как это бывает, — откликнулся Лэнс. — Вы становитесь приличным стрелком и начинаете прислушиваться, что говорят об остальных, а через какое-то время вам становится интересно, действительно ли они сильнее, чем вы, и что может произойти, если вы встретитесь. Вы рисуете в голове образы этих людей, и они возникают в воображении каждый раз, когда вы стреляете. А когда вы ничего не знаете о человеке, это начинает волновать. Когда в город приезжает незнакомец, например, спокойный человек, который держит стакан в лево* руке, вы знаете, что он может оказаться опасным, но не знаете, кто он. Единственно, что вы понимаете, — он ваш соперник…

Они немного помолчали, и странные чувства возникли в душе Килкенни. Это были мечты одинокого мужчины о собственном доме, очаге, близости женщины и смехе детей. О чем-то, ради чего можно было работать, что можно было защищать, к чему принадлежать и стремиться.

За плечами были долгие годы подозрительности, постоянной опасности, когда заглядываешь в лицо каждому встречному, пытаясь понять, не должен ли ты убить этого человека, или не убьет ли он тебя.

Но в то же время, размышляя об этом, Килкенни чувствовал, что в его душе есть нечто, что влечет вперед. Ему нравилось приезжать в незнакомые города, слезать с коня и заходить в незнакомые салуны. Это давало ему жизненную силу, придавало жизни смысл.

Ему нравилось заряжать оружие, ощущать тяжесть револьвера сорок пятого калибра в своей руке, чувствовать мощь коня, слушать старинные песни и истории, которые пробуждали в нем воспоминания.

Время отбирает нужных ему людей. А Западу нужны были люди, способные принести мир в эти дикие места — даже ценой собственных жизней. Стрелки Западу нужны были не меньше, чем семьи первых поселенцев или индейские воины.

— А когда все кончится, Килкенни, что вы будете делать?

— Уеду. Может быть, я найду в горах укромное местечко, сменю имя и стану жить вдали от всяких проблем.

— А почему бы вам не жениться и не иметь свой дом?

— Мне? — Он тихо засмеялся. — Все, что я умею, это только стрелять. Это не слишком-то хорошо для семейной жизни. Конечно, я еще могу работать со скотом или играть в покер. — Внезапно он стал серьезным. — Время подходит. Будьте осторожны. — Он неожиданно повернулся и спросил: — Рита, что вас связывает с этим человеком?

— Ничего. Как я уже говорила, я хочу жить, а он может убивать женщин так же быстро, как и мужчин. Но он неким образом

защищает и меня. Конечно, он хочет заполучить меня, и я чувствую себя в безопасности из-за его уверенности в том, что он обязательно меня получит. Но я не принадлежу ни одному мужчине… пока что.

— Вы можете сказать мне, кто он?

— Нет. Вам, наверное, кажется, что я не хочу вам помочь. Но поймите, если он убьет вас, я опять окажусь одна, а он останется здесь. Я должна жить. Могу сказать только одно: не приближайтесь к его дому по тропинке.

Килкенни вернулся к коню и направился обратно в Боталла. Если этот человек все еще здесь, он немедленно вернется. Он внимательно изучал все возможные подходы к Яблоневому каньону.

Килкенни был уверен, что сможет собрать человек шестьдесят, но этого было недостаточно. В Яблоневом каньоне находилось не меньше сорока головорезов, и они будут до последнего защищать свою землю.

Тем не менее от задержки он ничего не выиграет, а проиграть может многое. Наступать нужно было сейчас.

Всю дорогу от Яблоневого каньона он не мог выбросить из головы загадочного убийцу. Он сопоставлял накопившиеся факты, хотя их было немного. Ему в голову пришла одна идея и не отпускала его весь оставшийся путь до Боталла.

Он рысью подъехал к Дорожному дому. Спрыгнув с седла, вручил доллар мальчишке-мексиканцу:

— Педро, возьми коня и приведи его в порядок — овес, сено, вода… и почисть его.

Педро расплылся в улыбке:

— Си, сеньор. Будет сделано.

Войдя в Дорожный дом, Килкенни обнаружил там умирающего со скуки Расти Гейтса. Но все-таки он сидел внутри, и его оружие было вынуто из кобуры.

— Если ты собираешься за Брокмэнами, рассчитывай и на меня.

— Эйбел уже мертв. Кэйн неудачно свалился с коня и сильно разбился.

— Когда он оправится, то рассвирепеет. Он явится за тобой.

— Это не важно. Мы отправляемся в Яблоневый каньон.

— Здесь человек шестьдесят-семьдесят, — сообщил Джо Фрэйм. — Но мы готовы.

На улице раздался топот копыт, и через мгновение в комнату ворвался запыхавшийся человек:

— Килкенни! Чет Лорд умирает и хочет видеть тебя!

— Что случилось?

— Его свалил взбесившийся бычок. Он долго не протянет, но он все время спрашивает тебя.

— Стил, собери людей. Амуниция и снаряжение на три дня. Поставь на дорогах людей, чтобы никто не мог ускользнуть из города и предупредить Яблоневый каньон. Как только будете готовы, выезжайте, я догоню вас!

Мальчишка-мексиканец как раз чистил Бака. Вместе они оседлали коня.

По пути на ранчо Лорда Лэнс пытался понять, что было у Чета на уме. Но, очевидно, здесь что-то не так. Он худел, бледнел и вел себя так, что было ясно: его нервы на пределе.

Может, Чет Лорд и есть этот неизвестный убийца? Но Лэнс сразу же отбросил эту идею. Он был не таким человеком. Упрямый, неразговорчивый и прямой, Чет был человеком, который мог не раздумывая стрелять и жестоко убивать. Но он стрелял бы только в лицо, а не в спину.

Килкенни предоставил коню самому заботиться о дороге. Бак отлично знал своего хозяина и был готов к трудным дорогам.