Всадник
Шрифт:
Я Вуду,
Равнодушно усмехаюсь,
Чтоб вы не догадались,
Что я - Вуду!
Такая вот классика жанра. Маношин - это круто! Кричали пожарники и слесаря сантехники на первом съезде металлистов! Я снял наручник и намотал цепь на руку. А теперь подождем удода. Сезон охоты открыт! Просьба не пользоваться бильярдными киями и использованными презервативами. Улегся на спину, внимательно прислушиваясь к возможным шагам за дверью, черт его знает, чего он придумает на сей раз, может баллончик газовый притащит, чтоб меня обездвижить?
Жизнь, словно крышка гроба, подвешенная над вами на ржавых цепях, вы, естественно лежите в этом самом гробу и наблюдаете за тем, как она медленно и неотвратимо опускается над вами каждый день, каждый
Самое смешное то, что многие из нас, в силу природного оптимизма, умеют находить в себе силы радоваться тому, что крышка закрывается медленно и просыпаясь утром говорят себе: «Ну надо же! Еще такой приличный зазор остался!»
Остальные же, цепенея от ужаса, просто наблюдают за тем, как этот зазор становится все меньше, меньше и меньше...
Это напоминает тот самый пресловутый стакан с водой, ну о котором одни говорят, что он наполовину полный, а другие, что он наполовину пустой, кстати, я говорю иначе - недопитый, и это непорядок. Оставлять мы ничего не будем, сорри, кажется, отвлекся. Так вот, самое интересное то, что финал для каждого будет один. Громкий стук и последующая за ним темнота. Стоп, кстати о стуке, он прекратился, похоже, у нас скоро будут гости.
Я угадал и занял выжидательную позицию, прикрывая телом разрушенную трубу. Вошел палач, блин, с ним была еще какая-то девица, явно обкуренная. Наш вудуист притащил кроме подружки еще и баллончик «черемухи», а также два респиратора, я почти угадал. Но радоваться было некогда. Пока он там копошился со своим барахлом, я решил не дергать бога за бороду и, прекратив изображать из себя Прометея в ожидании клюющего печенку орла, влупил наручником по красному балахону и лупил до тех пор, пока крики вудуиста не стихли, а хохот обкуренной твари не перешел на истошный визг. Я на всякий случай наподдал и ей, а потом обшарил карманы пахнущих экскрементами спортивных штанов в поисках ключа от наручников, без помощи всяких там ангелов я его нашел, освободился от железа и стал окончательно горд собой. Потом, действуя как робот, я надел респиратор, облил черемухой девицу, на всякий случай этого садиста еще облил, вышел из подвала, запер дверь на засов и стал подниматься наверх, где к счастью пока было тихо.
Первое что я увидел, поднявшись, был громадный барабан непонятного происхождения.
х х х
Спящая красавица. Адажио.
День тянулся за днем, и никаких событий не происходило. Присцилле-Вере было поначалу интересно, а потом стало скучно. С присущим ей здоровым скептицизмом, она жила в новом теле, наблюдая и вспоминая заново знакомых ей по прежней жизни людей, но в жизни этой не происходило ничего. Размеренная жизнь в этом старом валлийском доме, была чем-то созвучна той неторопливой будничной жизни Веры Анатольевны, которую она вела и в мире будущего так она стала называть реальность покинутого ею Города с его мемориальным комплексом, однокомнатной квартирой на окраине, Светкой наконец. Увы, человек является животным привыкающим и несмотря на отсутствие любимой марки кофе, сигарет и телевизора Вера как ни странно вполне стала вживаться в образ юной Присциллы, а к тому же она чувствовала, что после всего произошедшего ей требовалась передышка, и это место как нельзя лучше подходило для этого.
«Может быть, это и есть пресловутый Покой?»- иногда думала Вера Анатольевна, сидя у окошка своей спальни и глядя на заходящее солнце, на уютный деревенский пейзаж, на перемещающихся за окном людей в странной одежде, охраняющими ее грядущий сон и просто спешащих по разного рода делам, и ей действительно становилось спокойно.
Вся эта дикая с точки зрения человека двадцатого века ситуация, уже не казалась ей дикой. Сначала она решила, что это ее послесмертие. Так это называлось в одном популярном журнале, но какое же к чертям послесмертие, если ей опять семнадцать и жизнь кипит вокруг. Переселение души, тоже, похоже, но почему она не забыла себя прошлую.
Вера была собой, цельной и неделимой, и похоже собою осталась и Присцилла, а порой Вера была ею... Ох и позабавились бы психологи над проблемой. Особенно психологи из комитета, общества которых так удачно Вера избежала. Благодаря своему таинственному спасителю.
Кто он? Было тоже непонятно. Как и странные картины, показанные незнакомцем и эти Хроники Акаши. И Бомж-Бруевич тоже этот...
С ума сойти. А впрочем, день меняла ночь и с каждым восходом солнца Вере все меньше и меньше хотелось вникать во все это. Потом как-то наступил день, и она с особенным удовольствием отметила, что просто-напросто почувствовала себя дома. Вот так. И ей абсолютно не хотелось больше разбираться в ситуации, мучить себя вопросами, на которые все равно никто не спешил дать ответ.
« Ну и пусть...» - сказала себе Вера и самым волшебным образом превратилась в Присциллу. Ей быть было удобней. И безопасней...
Сэр Арчибальд Ледли так звали Вериного покровителя. Ни много, ни мало. Такие вот повороты судьбы. Присцилла была сиротой, как и Вера. После того как умерли родители Присциллы, а это случилось тогда, когда малышке не исполнилось и года, некий этот влиятельный человек оформил в память дружбы с отцом девочки опекунство над нею, и на воспитание юная Присцилла была отправлена в Уэльс в дом тетушки Терезы приходившейся вышеупомянутому сэру кем-то вроде троюродной сестры. Она то и занималась воспитанием как Присциллы, так и двух своих племянниц, а своих детей тетушка Тереза не имела. Эта информация хранилась в голове Присциллы. Вера же решила, что история довольно запутанная и окутанная тайной, но пока приняла все как есть. Этот сэр Арчибальд навещал свою племянницу раз в год, аккурат на ее день ангела. Привозил подарки и все грозился выдать замуж за принца. В этом году сэра Арчибальда ожидали с особым нетерпением, Присцилла достигала совершеннолетия, и последнее письмо, которое получила тетушка Тереза, недвусмысленно намекало на возможность устроить судьбу Присциллы в ближайшее время. Так что на момент вселения Веры Анатольевны в мозги бедной девушки, та пребывала в довольно серьезном смятении чувств, в связи с предстоящими волнующими событиями.
Веру весьма забавляла вся эта ситуация, иногда все казалось ей настолько же ненастоящим насколько и невозможным. И возможное ее замужество, было из этой же серии... С одной стороны бред, идиотизм, а с другой... Вера гнала эти мысли прочь, но как ни странно смутное предвкушение чего-то не оставляло ее. Хотя чего тут странного-то? Дело житейское. Интересно только, что скажет мама... Но мама молчала как и папа. Не помогали и сны, они снились, были яркими и цветными. Но вот те раз, наутро Вера ничего не помнила, и Присцилла ничего не помнила. И родители в них не фигурировали и советами не помогали.
Так что рассчитывать можно было лишь на свои скромные силы. И в конце концов, из всякой ситуации всегда найдется какой-нибудь выход. А замужество... Видно будет. Но, но, но...
И Вера хранила гордое молчание, как и пристало, приличной девушке из валлийской семьи, да и стоит ли заморачиваться этим? Но со своей стороны она была довольна случившейся отсрочкой, а там уж будь, как будет. Так она для себя решила и поплыла по течению своей новой жизни.
Она словно заново училась смотреть на мир. Наверное из-за присутствия Присциллы, все происшедшее не казалось ужасным. И Вера потихоньку училась принимать все как есть. И чувствовала при этом, что это есть верно, и это есть правильно, и накатывала уверенность, что все идет, как идет, и так и должно быть. Так оно и шло потихоньку.